Стреляли и в Богдана. Защитный полог не справился с волшебной пулей, и та пробила грудь гефрайтера. Два месяца он провалялся в госпитале, где его едва спасли. При выписке узнал, что из выпускников их школы живыми на тот момент были только трое, другие навсегда остались в далекой Сербии. Использовать в боях их запретили – лишь в карательных мероприятиях. Взятых в плен повстанцев Богдан сжигал огнем на площадях, куда сгоняли местных, чтобы они смотрели экзекуцию. Выходил он в каске и в зачарованной кирасе, вдобавок прикрытый щитами из лучшей стали. И все равно в него стреляли, но, к счастью, без последствий. Другим не повезло… В итоге Богдана отозвали и направили в Берлин, где определили в военное училище для магов.
Учиться было трудно. Курсанты-немцы и часть преподавателей не скрывали пренебрежительного отношения к попавшему в их альма-матер унтерменшу. Большинство из них носили приставки «фон» и «дер» к фамилиям и гордились древностью своих родов. А чем гордиться мог Богдан? Тот факт, что он сражался за Германию, был ранен, награжден медалями, стал унтер-офицером, никого не волновал. Печали добавляло то, что потерялась связь с родителями – на юге Славии сепаратисты подняли мятеж и отделились от республики, образовав свою Нововарягию. Родители Богдана как раз и проживали на мятежных землях. Это лишь добавило Богдану ненависти к сепаратистам. В Сербии они в него стреляли, а в Славии прервали связь с родителями. Уроды! Ничего, наступит время, и он с ними разберется. Преподаватели им говорили, что выпускников училища отправят в Славию, где есть потребность в офицерах-магах. Но вышло по-иному…
Богдан учился на последнем курсе, когда в училище внезапно позвонили из Службы безопасности Германии и велели прислать в их офис курсанта Ковтюха. Недоумевая о причине вызова, Богдан послушно прибыл по указанному адресу. Унтер-офицер на входе проверил документы посетителя, открыл журнал и подсказал ему, куда идти. В просторном кабинете на десятом этаже курсанта встретил немолодой мужчина в штатском.
– Садитесь, господин Ковтюх, – заговорил он на варяжском, после того как гость произнес обычное здесь «Гутен таг». – Поговорим.
Курсант присел на стул.
– Меня зовут Иван Иванович, – продолжил хозяин снова по-варяжски. – Вы к нам приехали из Славии, насколько знаю?
– Да, – подтвердил Богдан.
– Давно бывали дома?
– Ни разу не бывал. Сначала обучался в школе, затем служил. А после стало невозможно: сепаратисты захватили эти земли.
– И как вы к этому относитесь? – спросил Иван Иванович.
– Ненавижу гадов! – Богдан не смог сдержаться.
– Это хорошо, – хозяин кабинета отчего-то улыбнулся. – Как отнесетесь к предложению помститися?[6] Так, вроде, говорят у славов?
– Буду только рад.
– Задание опасное. Риск вас не испугает?
– Я воевал, Иван Иванович! – обиделся Богдан. – Не раз стоял под пулями, был ранен.
– Что ж, слушайте…
Через неделю Богдан отправился в Москву со славским паспортом в кармане на имя Ивана Кузнецова, сбежавшего в Германию от мобилизации после начала войны с Нововарягией. Легенду подтверждало удостоверение беженца, выданное немецким муниципалитетом. По легенде, с работой у Ивана не заладилось, а жить в приюте с нищенским пособием мужчине надоело. Вот и решил в империю податься, тем более по национальности он никакой не слав, а истинный варяг, о чем свидетельствуют имя и фамилия. Воевать с такими же братьями по крови он не желает.
