Джек встрепенулся. По его вечно спадающей шерсти прошлись разряды статического электричества. Верный друг, как это ни странно звучит, оказался под напряжением. Паника закрутила его. Пёс забегал по кругу. Со стороны казалось, что он носится за собственным хвостом, как любят делать все собаки, но, на самом деле, на Джека обрушилось всё окружающее пространство. Графитовые деревья, стоящие на защите разлома, где скрылся неизвестный человек и дед Тихомир, скрутились в форму сферы и стали зажимать Джека в свою ловушку. По псу бегали микроскопические разряды, они жалили его. Гневный лай понемногу вытеснило испуганное взвизгивание. Джек заскулил. Он не понимал, что происходит. Никто на его месте не понял бы, что происходит. Чёрные драконьи крылья уже накрывали его, не помогал даже лунный свет – ночное светило предпочло не смотреть на ужас, разворачивающийся на полянке около скальной юрты. Давление, которое на момент безумного рывка сдвинулось на второй план, вернулось с утроенной силой, достигнув пика. Находящийся в осаде тысячи электрических пик пёс припал к земле, затянув едкий запах сгоревшего леса. Он испуганно прижал уши и пал вниз. Сфера сжалась до предела. Невидимые когти впились в него, после чего он уже не видел ни света, ни намёка хотя бы на блеклый лучик. Тьма поглотила его, и мучения Джека закончились.
Теперь лишь тот несчастный, который лишь по чьей-то злой воле мог оказаться на выжженной поляне около скальной юрты, увидел бы обладателя некогда развивавшейся шевелюры, бездвижно лежащего около большой каменной глыбы. Джек не убежал, хотя был шанс. Он остался ждать своего верного друга, прыгнувшего в неизвестность. И ему было страшно жаль, что не получилось последовать за ним.
Кровь деда Тихомира закипала. Во время погони он забыл обо всём: о возрасте, о костях и остатках мышц 90-летней давности, об этом дьявольском окружении, от которого вода могла покрыться коркой льда, а зубы – превратиться в кастаньеты, отбивающие нервный ритм. Даже Джек, бедный Джек, сам вызвавшийся в это приключение, окончательно отошёл на второй план. Только незнакомец. Только мрачная тень, приковавшая к себе внимание с того проклятого холма, на которую они обратили внимание, когда человеческая сущность, призывающая уйти, развернуться и бросить это место к чёртовой матери, проиграла, и расплывчатая клякса увлекла их за собой. И они поддались. Почему?
Потому что один из них знал жуткую правду, которая могла последовать за исчезновением человека в проломе с энергетическим барьером. И если бы он достиг своей цели, покуда до этого поглощения уже был совершён сбор необходимых человеческих душ, пришлось бы готовиться к судному дню.
– Мракобесие! – прорычал старец, как только его тело переместилось на другую сторону. – Где ты? И кто ты, человек?!
Человек не спешил с ответом. Окружение было на его стороне. Казалось, что тьма свисает с едва заметных стен пещеры сгустками и вот-вот начнёт капать и пачкать одежду; сейчас эта жижа зальёт глаза и тогда шансов выбраться отсюда живым не останется вообще. Такого пленения Иваныч не пожелал бы и злейшему врагу. Можно ли было двигаться через подобную пелену, не боясь оказаться в волчьей яме или ловушке, испепеляющей тебя заживо, как ту полянку около входа? Выбора не оставалось. Вернее, его уже сделал незнакомец, чьё дыхание должно было доноситься поблизости. Должно, но не доносилось! И тут Тихомир Иваныч крепко задумался: «А человек ли это вовсе?»
