– Как есть непростой, ваше преподобие. – Городовой легонько похлопал меня по плечу. – Его бы испытать – может, какой Талант в нем окажется?
– Может, и окажется. – Капеллан сдержанно улыбнулся. – А может… Отвага – сама по себе талант, любезные. И немалый… Как тебя звать, воин?
– Владимир, – ответил я. – Владимир Волков, ваше преподобие.
– Вот что я тебе скажу, Владимир Волков. Парень ты боевой – сразу видно. Такие всегда и везде нужны. Хоть с Талантом, хоть без. А нам – особенно… Времена для Ордена нынче тяжкие, сам понимаешь. Так что если надумаешь, – капеллан залез в нагрудный карман и вытащил небольшой картонный прямоугольничек, – то вот тут телефонный номер. Или заходи к нам на Галерную. Будешь в юнкерское поступать – замолвлю за тебя словечко. А ежели пожелаешь в солдаты, вольноопределяющимся, – это мы тебя хоть завтра возьмем… Но я бы не советовал. – Капеллан едва заметно усмехнулся. – Все-таки образование – дело первостепенное, а служба от такого молодца точно никуда не денется.
– Бери! – Городовой зачем-то толкнул меня под локоть, будто я мог отказаться от такой милости. – Орден два раза не предлагает!
Не то чтобы я собирался бегом бежать вербоваться в солдаты или поступать в военное училище – но визитка явно меня ни к чему не обязывала. Впрочем, как и капеллана: вполне возможно, жест с его стороны был исключительно проявлением вежливости, и всерьез участвовать в судьбе бравого – а может, и просто сверх меры везучего – гимназиста никто не собирался.
Будто у Ордена нет работы поважнее, чем возиться с не нюхавшими пороху пацанами.
– Благодарю, ваше преподобие. – Я убрал визитку в карман кителя. – Может быть, еще увидимся.
– Очень на это надеюсь, Владимир. А теперь, любезные, прошу меня простить. – Капеллан чуть склонил голову. – Служба не терпит.
От рукопожатия он воздержался – то ли мы с городовым не вышли сословием, то ли подобное вообще было не принято в этом мире. Так или иначе, разговор явно завершился, и нам всем оставалось только прогуляться обратно до проспекта. Капеллан бодро ускакал вперед – так, будто прекрасно видел даже в темноте. А мы с городовым чуть отстали – я даже чуть замедлил шаг, чтобы старик ненароком не запнулся об какое-нибудь вросшее в землю надгробие.
– Владимир, значит, – негромко проговорил он. – У меня сына старшего так же зовут… Звали. Погиб в четвертом году в Порт-Артуре. Снарядом убило.
Ага. Значит, русско-японская в этом мире тоже была. Помнил я Порт-Артур – еще как помнил. И снаряды, и пулеметы, и штыковые атаки… Как только цел остался. Впрочем, здесь-то как раз все могло случиться и по-другому: император Александр не зря назывался Миротворцем – в войну без повода не лез, даже после всех армейских реформ. Но если уж закусился с японцами – значит, так, что клочки летели. С искрами вместе.
Мог победить? Еще как мог.
– Хороший парень был… На тебя похож чем-то, только постарше. – Городовой крякнул и полез в карман кителя – наверное, за папиросами. – Видать, судьба у него такая, солдатская. У нас, Владимир, вся семья из служивых. Средний на Кавказе сейчас, уж целого фельдфебеля дали, да еще и с медалью. А младшенький, Алешка, – в кадетском корпусе.
Я молча кивнул – никакого другого вмешательства в диалог от меня, похоже, не требовалось. Городовой словно беседовал сам с собой, и слушать его было и вовсе не обязательно… Но я все равно слушал. И не потому, что рассказ про семью оказался таким уж интересным, – просто на большее измученного разума уже не хватало.
