– Службу знают. Закроют сейчас – и дело с концом. – В голосе Ивана прорезались панические нотки. – Что делать будем?
– Главное, не дергаемся. – Я осторожно снял винтовку с ремня. – Может, и проскочим.
Надежда еще теплилась, но надолго ее не хватило: проход между мирами уже «зарастал» с обеих сторон, словно растворяясь в воздухе. Не то чтобы быстро – и все же определенно должен был исчезнуть куда раньше, чем мы пройдем последние метры. А упыри все так же сонно тащились, и их строй понемногу становился настолько плотным, что мне то и дело приходилось расталкивать зубастых плечами.
Не успеем. Вообще никак.
– Так… запасной план. – Я перехватил винтовку за цевье и на всякий случай пробежался пальцами по рычагу затвора. – Как только я выстрелю – беги вперед. И не оглядывайся.
– Будет исполнено. – Иван едва слышно щелкнул курком нагана. – А ты давай за мной. Нечего тут геройствовать.
Я молча кивнул и нацелил дуло «трехлинейки» прямо в затылок шагавшему чуть впереди лешему. Самому крупному, проворному и опасному среди окружавшей нас нечисти. Злить тварь определенно было не лучшей затеей, но уж точно не хуже, чем просто бежать мимо. С этого расстояния у меня вполне получится обойтись одной пулей. И пусть для такого туловища мозг наверняка крохотный, он должен располагаться именно там, куда сейчас смотрел вороненый ствол.
Бах!
Леший покачнулся и, загребая лапами, повалился вперед, утягивая за собой троих упырей разом. А я рванул затвор и припустил со всех ног. Так быстро, что, казалось, смогу обогнать даже эхо от выстрела. Но Иван все равно оказался проворнее: его силуэт пару раз мелькнул впереди и исчез. То ли за нечистью, то ли уже в родном мире – разглядывать я, конечно же, и не думал.
Винтовка громыхнула еще пару раз, а потом стрелять стало и вовсе бесполезно: через десяток шагов упыри скучились так, что мне приходилось буквально протискиваться. Я перехватил «трехлинейку» за ствол и размахивал как дубиной, круша черепа и вышибая зубы. Никто толком не пытался атаковать в ответ. Близость Прорыва начисто лишала упырей и боевого духа, и, похоже, даже аппетита.
Но их все равно оставалось слишком много. Я прикончил уже с полдюжины и наверняка без особого труда смог бы проложить себе дорогу по бездыханным тушам… если бы не время. Драгоценные секунды утекали, как песок сквозь пальцы, и их никак не хватало одолеть какие-то жалкие десять-пятнадцать шагов. Прорыв сжимался, и я едва видел его за наседавшими со всех сторон упырями.
Приклад винтовки уже разлетелся в щепки, а теперь кто-то вырвал из моих рук и ствол. Глухое ворчание раздалось прямо над ухом, и на шею капнула то ли кровь, то ли слюна из разинутой пасти. Я наугад ударил затылком, потом замахнулся локтем и почувствовал, как рукав кителя с треском рвется, разрываемый упыриными зубами. А потом на плечи навалилась такая тяжесть, что я едва смог сделать шаг… Второй…
Третий…
– Пригнись! – нечеловеческим голосом заревел Иван откуда-то спереди.
Не знаю, что подействовало на упырей больше – этот дикий вопль или то, что было дальше. Я едва успел грохнуться на одно колено, как на улице вдруг стало светло – и давление на спину ослабло, а потом и вовсе исчезло. Чуть ли не две дюжины перерезанных надвое туш одновременно ударились об асфальт.
И через мгновение я уже проталкивал истошно вопящего и держащегося за лицо Ивана в Прорыв, который стал шириной едва ли в полметра.
