Я держался, хоть и со скрипом. Даже когда мной пробили еще пару стен, а потом швырнули сквозь пол вниз прямо на дохлую упыриную тушу. Иной раз получалось даже вырваться из медвежьих объятий и разорвать дистанцию. Вертеться, бить кулаками, ногами и любой увесистой дрянью, которая попадалась под руку.
И все же победа мне явно не светила: наган остался валяться где-то наверху, а схватку без оружия я медленно, но неумолимо проигрывал. Мой противник никогда не был силен в военных хитростях или коварных планах, и сотни лет опыта так и не сделали из него искусного колдуна, виртуозного фехтовальщика или хотя бы мастера единоборств. Однако все это он с лихвой компенсировал упрямством и физической мощью – запредельной даже по меркам нам подобных.
И противопоставить ей оказалось, в общем, нечего: со всеми новообретенными возможностями я-нынешний все-таки не добирал крепости, силы мышц и веса. Самые точные и выверенные мои удары оказывались для древнего вояки немногим опаснее комариных укусов. Я будто колотил по неуязвимой скале, рискуя раньше переломать себе костяшки, чем нанести хоть какой-то заметный вред. Тело Володи Волкова определенно не справлялось.
Но у меня было еще одно. И когда крепкий кулак в очередной раз влетел в мою многострадальную голову и из глаз посыпались искры, хищник решил, что на сегодня натерпелся достаточно. Я свалился на пол человеком, а обратно поднялся существом другого биологического вида.
Уже чуть ли не неделю мы с внутренним зверем жадно кормились энергией этого мира, и превращение началось без обычных усилий. Плечи и грудь раздались не постепенно, а сразу, рывком, заставив гимнастерку тут же затрещать отлетающими пуговицами на вороте. Ногти вытянулись, заостряясь и превращаясь в когти, а пальцы наоборот, стали чуть короче и разошлись вширь. Голова стала чуть ли не вдвое тяжелее, спина выгнулась кверху могучей холкой, и я вдруг почувствовал острое желание опуститься на четвереньки. Особенно когда сапоги на мгновение сдавили растущую лапу и тут же с жалобным хрустом лопнули.
Наверняка со стороны это смотрелось эффектно и даже пугающе. Но мой противник, конечно же, видел и не такое. Он не стал ждать, пока я изменюсь полностью, и снова ринулся в бой, выхватив из-за голенища пугающих размеров нож. Впрочем, оружия я уже почти не боялся – звериная шкура, стремительно покрывающая мое растущее тело, почти не уступала по прочности доспехам.
Однако драка еще не закончилась, и поначалу мне пришлось сражаться не только с противником, но и с собственной одеждой. Ткань сдалась почти сразу, зато кожаная портупея оказалась сделана на совесть. И упрямо стягивала ребра, пока наконец не порвалась.
– Ишь, здоровый какой вымахал, – просопел недовольный голос где-то у меня под мышкой. – Как я тебя хоронить-то буду?..
Лезвие ножа врезалось в бок, но только скользнуло по толстой шкуре. Удары рукоятью оказались больнее – даже без замаха старый товарищ лупил так, что внутренности менялись местами. Однако ни навредить мне, ни даже опрокинуть на пол уже не мог: теперь я весил чуть ли не втрое больше, да и силы набрал столько, что без труда вколотил бы самого могучего человека в этом мире в камень хоть по самую шею.
Впрочем, убийство в мои планы пока не входило. Я терпеливо выдержал еще пару болезненных тычков под ребра, а потом сам ударил в ответ. Сбил противника с ног, навалился сверху и, оставив на лбу розовые полоски от когтей, сдернул маску – то ли респиратор, то ли самую обычную тряпку, пропитанную какой-то жижей.
