Мы снова стоим в свете фонаря, и окрепший ветер не перестаёт кидать в лица горсти лёгкого снега. Холоднее воздух, дышать неприятно, но надо снова сделать глубокий вдох. Концентрируйся. Давай. Так много ещё впереди. Так много ещё не здесь, не сейчас.
Я… Теперь… Уже не здесь. С выдохом пропадаем за углом дома, и неровная цепочка наших следов прерывается, оставляя покров за пристанищем сторожа нетронутым, пока что.
Древние рептилии остаются без добычи. Не ожили пока они от своего стазиса, срослись уже давно их веки, а их тела, одеревенелые, но всё ещё, как будто, в движении, не тянутся за новой жертвой. Мы уже далеко, даже от воображаемой опасности.
И вот мы с Джо в пункте нашего относительно далёкого назначения, где сумрак уже начинает своё поглощение окраины, оставляя аккуратные семиэтажки, что обступают более старые дома, защищёнными от тени только нервно гудящими лампами.
Огромные – по крайней мере, по сравнению с центром – открытые пространства пустырей и широкие улицы не совсем помогают с чувством беспокойства, которое ощущает потерявшийся в уличной тьме редкий человек. Но всё же старшие братья новостроек смягчают неприятный эффект, особенно зимой, когда эти нахохлившиеся птицы стайками жмутся друг к другу в окружении высоких дылд. Однако и их время приходит обновляться, и один по одному они медленно преображаются, их ремонтируют и модернизируют, и вот стоит он, белой вороной среди других, уже совсем новый дом. Так вступают в настоящее из прошлого эти группы жилищ: сбрасывая пообтрепавшиеся наряды, что годятся только для театральных постановок, облачаясь в новые цвета и формы моды.
Хотя есть и изгои среди этого вида строений: дом, в котором сейчас живёт Дин, всегда был одиночкой. Рядом нет ни одной такой пятиэтажки, так что для соответствия общей картине он был первым кандидатом на перестройку.
Это изначально нежно-розовое здание после реноваций приобрело дополнительно белый цвет верхней своей части, а также облицовку тёмно-серыми плитами там, где над землёй выглядывают окна, теперь можно сказать, что существует истинный цоколь для подвального этажа. Это и обилие декоративных элементов, которые всё же выполняют практические функции, – отличительные черты Краино 24.
Два подъезда под выпуклыми наверх линиями козырьков выступают вместе с лестницами отдельными кубоидами, создавая ощущение защищённости отдельных квартир. Тех, чьи окна смотрят между этими двумя «башнями» слегка похожего на форт сооружения. Различные длинные борта над каждым вторым этажом, аркоподобные узоры ряда окон, и выпуклая, как над подъездами, крыша – все эти элементы абсолютно излишни, однако создают иллюзию монументальности совершенно незначительного жилого дома. Даже входы в подвал стоят отдельными пристройками высотой в полтора этажа, и с крутой наклонной крышей, где спуск необычно идёт в сторону двери, а не от неё.
Но сейчас мы только на пути к нашему общему другу и его обиталищу, так как Краино 24 от нас разделяет около трёх пустынных дворов. И мы двигаемся. Нас ведёт путь по истоптанному асфальту парковки, заполненной вездесущими машинами. Воздух теперь неприятно горит в моих лёгких, да и усталость растёт во мне, кажется, от хрустящих снегом пяток, что медленно немеют. Нужно было одеть более зимнюю обувь: эти туфли не защитят от морозных ночей уж точно. Вокруг опять та самая тишина, что нас не покидает с самого начала скачков к дому Дина, не покидает теперь и пустота. И лишь автомобили, что их так…
