Помимо Чугунова, Поля и Анн-Мари за их столиком сидел высокий француз в очках с черной оправой. Полина еще не успела узнать всех французов и не знала ни его имени, ни кто его корреспондент.
Французы громко разговаривали между собой, смеялись, особенно Поль. Когда он смеялся, то откидывал голову назад, словно дикий осёл во время ржания. От взрывов его хохота Полина пугалась. Она сидела с краю, вяло ковыряла вилкой пережаренную курицу и наблюдала, как Чугунов жадно уплетал порцию, впиваясь в мясо, хрюкая от удовольствия, и вытирал рукавом стекающий соус с подбородка. Спина Михеева за соседним столиком, сплошь из старшеклассников, тоже тряслась от смеха.
Вокруг Полины царило веселье. А самой Полине сделалось ужасно тоскливо и одиноко. Радость, живущая в ней, вела себя совершенно непредсказуемо. То она выскакивала неожиданно, как от свежего ветра на бульваре Клиши, или от случайного взгляда Михеева, то пряталась, как теперь, позвав вместо себя тоску и печаль.
– Над чем они смеются? – раздраженно спросила Полина Чугунова. – Зачем они пригласили нас за свой столик, если не замечают?
– Им велено с нами общаться, – ответил Чугунов, доевший свою порцию, и теперь старательно высасывающий из трубочки последние капли со дна стакана. – А мой Поль мне и еду оплатил.
– Фу, какое лицемерие! – разозлилась Полина. – Как они меня раздражают, особенно прыщавый!
– Ты бы помалкивала, – хитро захихикал Чугунов и, наклонившись ближе, тихо сказал:
–– А ты знаешь, что вот этот, – он кивнул головой в сторону высокого француза в очках, – русский. Его Серж зовут.
– Я тебе не верю, – Полина отстранилась от Чугунова, так сильно от него несло кислым соусом.
– А ты спроси у него что-нибудь.
– Не буду я спрашивать.
– Эй, Серёга, – Чугунов обратился к лжефранцузу. – Она не верит, что ты русский.
Серж отвлёкся и с улыбкой глянул на Полину.
– Да, я русский, – сказал он по-русски совершенно без акцента и вернулся к беседе.
– А ты не верила! – Чугунов был жутко доволен. – Серёга переехал в Нанси с родителями. У него Михеев живёт.
Полина вздрогнула. Любое упоминание Михеева заставляло ее вздрагивать и немедленно начинать соображать, как полученная информация сможет ей пригодиться. На этот раз в голову не лезло ничего путного. Полина вновь уставилась на спину Михеева и на красочные репродукции афиш Мулен-Руж Тулуз-Лотрека, развешанные на стене.
«Саша, нравится ли тебе творчество Тулуз-Лотрека?» – придумывала Полина повод заговорить и немедленно ругала сама себя: «Какая ересь!»
Вдруг рядом с Полиной остановился официант и принялся внимательнейшим образом ее разглядывать, удивленно поднимая брови. Чугунов первым заметил официанта и разбудил Полину от мыслей:
– Смотри. На тебя официант вылупился.
Полина обернулась, и официант начал восклицать и размахивать руками. Полина с Чугуновым не понимали ни слова. На возгласы официанта, наконец, отвлеклись французы и начали также быстро говорить ему в ответ. Они оживленно переговаривались, то и дело указывали на растерянную Полину, наконец, дружно рассмеялись, официант раскланялся и ушёл, а Серж перевел:
– Гарсон спутал тебя с какой-то девочкой, которая вчера поужинала в их ресторане. Вместе с приятелем она не расплатилась и удрала. Гарсон ужасно удивился, что она набралась наглости прийти вновь! А когда мы ему объяснили, что он ошибся, извинился за недоразумение. Видимо, сильно заработался.
