Он задумался. В голове с трудом и со скрипом, но закрутились мысли…
– Точно! Семья же эта «а-ля юра воронцов»… Хорошие парни. Простые. Работяги. Гена и… как его… Вова. Точно. Оба на флоте служили. Северном! И жена его с ребёнком… как её… Галина. Ё… они ж в Харькове десять литров портвейна взяли! И в три ночи ещё вовсю бухали! Точно не встанут!
Он постучал в дверь их купе. В ответ тишина. Он стал стучать сильнее и не переставая. Наконец послышалось шевеление, и запорная щеколда издала характерный, похожий на выстрел звук. Через секунду дверь резко отъехала в сторону, и в проёме, держась двумя руками за верхние полки, показался человек в тельняшке.
– О! Макс! Это ты? Ты чего не ложишься? Ну ты даёшь! Мы уже все попадали на х… А ты крепкий! Сука это вино, что взяли на остановке. Ну типа портвейн… Пипец какое забористое. Мы по паре литров с Вовой дали, и всё – в ауте. А ты всё куролесишь?
– Гена, дружище! Подъём! Через пять минут Феодосия! Все уже собрались и ждут только вас, чтобы дать команду на причаливание.
– Да ладно! Гонишь, Макс! Какая на х… Федосия?! Мы только легли, – он высунул голову в коридор, покрутил ею по сторонам, потом встряхнул, как старый пёс, и произнёс: – Чё? Правда, что ль? Федосия? Ё… – и, повернувшись неуверенно на сто восемьдесят градусов, вдруг закричал, как учили на флоте:
– Па-а-л-л-лундра, братва!
Тут же подпрыгнул спящий на верхней полке Вова, ударился головой о потолок и покатился вниз. Упал на стол, ударился рёбрами и заорал ещё громче:
– Сука! Тонем! Полундра!
Истошно заорал, вторя ему, маленький ребёнок. И наконец басовито, спросонья, ещё не понимая, в чём дело, раздалось громогласное жены:
– А ну, блять, тихо всем! Стоять! Сидеть! Молчать!
Он не стал досматривать, чем закончится побудка в кубрике соседей, и тихонько захлопнул дверь.
– Молодой человек, а что там происходит? Что случилось? Кого-то убили? – спросил пожилой еврей из последнего купе, который уже вытащил свой огромный чемодан в белом, ещё, наверно, царском чехле в коридор в надежде выйти одним из первых.
– Да нет, что вы! Всё нормально! Просто люди проснулись и сейчас ускоренно, по уставу, как учили, готовятся к высадке.
– Как жаль, как жаль… А я думал, что таки убили. После такой ночи это было бы таки справедливо… – И попутчик грустно покачал головой, роняя перхоть на старый твидовый костюм.
Но Максим уже не слышал, что пробубнил себе под нос этот пожилой товарищ. В тот момент он стучал в дверь своего купе.
Вошёл, когда поезд уже въезжал в город. В окнах замелькали нескончаемые склады, боксы, какие-то заводы и бесконечные портовые краны. В открытое окно пахнуло креозотом и дымом.
– Я так понимаю, что ты уже похмелился? Смотри, Наташ, посвежел, причесался. Глазки заблестели! Улыбается! Опять портвейн? – весело спросила Татьяна. Она была уже полностью собрана, в элегантном бирюзовом летнем платье и с лёгким курортным макияжем на лице.
– Да я и не сомневалась, куда он пропал. Свинья грязь найдёт. Шучу, шучу! – Наташа улыбнулась. Ей тоже не хотелось начинать утро с разборок.
– Нет, Натуль, не так ты формулируешь мысли. Хотя и учитель. Точнее, не ту цитату использовала. При чём тут свиньи? «Кто ищет, тот всегда найдёт!» Вот! Жюль Верн и Дунаевский в одном флаконе!
– Максим, а что там были за крики? Это тоже ты?
– Ну в каком-то смысле я, конечно. Но не в том, что я кричал. Это я, выполняя свой гражданский долг, разбудил наших соседей. И не дал им возможности начать отдых с похода в ментовку или поездки в депо. Вы же не додумались этого сделать.
