Да и обстановка, скажем, была небогатая – пара старых икон в красном уголке, какие-то старые плакаты времен СССР, расклеенные вместо обоев на стенах, да пустой горшок, сиротливо стоящий на плите подтопка русской печи.
– Где бабушка, Петров? – задирал председателя молодой опер, – куда дел старушку?
– Хватит! – успокоил своим взглядом молодого лейтенанта Егоров и сухо распорядился. – Так, обходите весь остров, осматривайте все избы и ко мне с докладом!
– Сделаем! – как-то не по-уставному ответил оперативник, и работники опергруппы разбрелись по острову, пытаясь найти куда-то запропастившуюся бабулю.
Впрочем, через час они собрались, разводя руками, мол, нет ее нигде!
Семнадцатый, семнадцатый, ответьте Шарденьге! – вдруг зашебуршала, словно мышь, и проявила себя мини-радиостанция.
Не торопясь, обстоятельно, по-деревенски Егоров щелкнул кнопкой манипулятора рации: – Да, на приеме семнадцатый!
– Алексей, – голос у дежурного был какой-то напряженный, – у вас по соседству с базой механизаторов угнан автобус ПАЗ, перекройте развилку!
– Я еще не закончил осмотр, – с легким раздражением в голосе проинформировал дежурного дознаватель, – не пришел к выводу об обстоятельствах исчезновения женщины!
– Мне некого больше отправить, – упрямо настаивал дежурный, – вы у меня одни в этом районе, а бабуля, может, она по грибы пошла!
– Грибы здесь не водятся! – не без ехидства сыронизировал Егоров. – Остров здесь, а вокруг вода!
– Стойте, ребята, не ссорьтесь! – вмешался председатель. – Давайте сделаем проще, я ребят на лодке на большую землю свезу, и сразу обратно, а они пусть угонщика ловят!
– Хорошая мысль, – одобрил дознаватель и доложил дежурному о таком раскладе, который он тотчас одобрил.
Оставшись один, Егоров еще раз внимательно осмотрел обстановку: старые фото, запечатлевшие еще моложавую Кузьминичну с мужем и детьми, там были и более ранние фото Кузьминичны с ее молодым тогда супругом, фронтовиком-капитаном, с рядом орденов и медалей на груди и укоризненным взглядом, словно говорящим: «За что же мы воевали, ребята, за что же вы обрекли на участь такую супруженицу мою?» На верху шкафа нашлись ее старые запыленные благодарности и почетные грамоты, в холодной подсобной комнате старые самодельные сети и верши.
– Осматриваешься? – поинтересовался у него за плечом вернувшийся председатель. – Не беспокойся Алексей, закончишь осмотр, я тебя обратно в поселок увезу, тем более дела у меня там.
– Да я и не беспокоюсь, – отмахнулся старлей, – ты мне лучше еще раз расскажи, как она жила здесь, одна?
– Вот так вот и жила, – начал свой печальный рассказ председатель, – мужа давно схоронила, а дети совсем забыли ее, даже на письма не отвечали!
– Смотри, – показал пальцем на пачку писем на столе председатель, – сколько неотправленных!
– Пробовали ее много раз направить в дом престарелых, – продолжал свой рассказ Петров, – да все отказывалась она, все надеялась, что приедут ее дети и заберут ее к себе в город, да вот не дождалась!
Они вышли из избы и встали на берегу залива.
Быстро вечерело, где-то озабоченно переговаривались лягушки, а в зарослях камыша и тростника в погоне за рыбьей молодью гулко бухала крупная щука, в центре залива среди зарослей белых кувшинок и желтых кубышек поднимала ил и пузырила воду неведомая крупная рыба.
Красота, да и только!
– Поди, лещ или карась крупный гуляет, – словно бы прочитав мысли Егорова сказал председатель, – насчет красоты ничего не скажешь, красиво здесь!
