Она выглядела дорогой. Наверняка стоит целое состояние. Я хотела было вернуть ее старушке, но Маттиас опередил меня.
– Сколько она стоит? – спросил он по-итальянски. Повернувшись ко мне, он шепотом добавил: – Всегда нужно поторговаться.
– А сколько может заплатить девочка? – спросила старушка.
– Пять евро, – тут же сказал Маттиас.
– Десять, – возразила я. И, поколебавшись, добавила: – Может, даже двадцать.
Маска определенно стоила этой суммы. Кроме того, именно столько я и отложила на ботинки.
– Двадцать евро меня устроят, – дружелюбно сказала старушка.
– За двадцать евро это настоящий грабеж, – прошипел Маттиас, заметив мою нерешительность.
Я боролась со своей совестью. Весь магазин выглядел так, будто здесь давно ничего не продавалось. Может, старушка была так рада наконец заработать хоть немного, что согласилась бы с любой ценой, какой бы низкой она ни была. Я бы предпочла потратить пять евро, но старушка просто вцепилась в двадцатку, которую я уже вытащила, и, не говоря ни слова, скрылась в задней комнате.
Мы с Маттиасом немного постояли, рассчитывая, что она сейчас вернется с пакетом для маски или, может, принесет нам кассовый чек, – но она исчезла окончательно.
– Похоже, это все, – сказал Маттиас. – Двадцать евро без квитанции – это все равно что тридцать с квитанцией, по крайней мере, с точки зрения налоговой, так всегда говорит моя мама.
Помедлив, я вышла за ним на улицу и осторожно спрятала маску в сумку.
По дороге в отель я согласилась, чтобы Маттиас угостил меня сэндвичем, но настояла, что сама оплачу напитки. Мы уселись на бордюр и стали наблюдать за спешащими мимо туристами, поедая наши трамецини [3] и запивая их холодным, как лед, лимонадом.
– Неплохо, – сказал Маттиас.
– Ага, вкусно, – рассеянно ответила я. Дурацкий зуд вернулся снова.
– Ты уже знаешь, кем хочешь стать? – спросил Маттиас. – Я имею в виду, после школы.
– Нет, понятия не имею. Главное, чтобы это не имело никакого отношения к математике. А ты?
– Еще когда был маленьким, я хотел стать зубным врачом. – Он покраснел. – Я читаю о стоматологии все, что попадается.
Я озадаченно посмотрела на него.
– Правда? Но чтобы поступить в университет, нужно получать хорошие оценки в школе!
Он покраснел еще сильнее.
– Ох… да, мой средний балл более-менее подходит.
Он пристально посмотрел мне в рот.
– У тебя отличные зубы.
– Хм, мне два года пришлось носить мерзкие брекеты.
– Мне тоже. Мы должны этому радоваться. Правильное ортодонтическое лечение приводит к тому, что зубы сохраняются в течение всей жизни.
– И не говори. – Мне эта тема казалась не слишком увлекательной, а восторги по поводу стоматологии казались до нелепого странными. Кому вообще могут понравиться брекеты и постановка пломб?
Мои мысли блуждали. Позади нас возвышалась церковь, в которой я уже бывала, и я пыталась вспомнить, как же она называется. Впрочем, за последние полторы недели я посетила немало церквей, все настолько впечатляющие и битком набитые произведениями искусства, что немудрено и загнуться от усталости.
– Ты уже была в церкви Санто-Стефано? – спросил Маттиас.
Я кивнула с еще более отсутствующим видом. Точно, Санто-Стефано. Церковь с наклонной башней и необычной крышей, которая изнутри выглядела как перевернутый корпус корабля. Похоже, у Маттиаса память была получше, чем у меня.
Я потерла шею, потому что зуд усилился.
– Что с тобой, кто-то укусил?
