– Людмила Станиславовна! А Вадька списывает!
«У, предатель! Я с тобой после уроков разберусь», – думает Вадик, но это он просто так думает, а разбираться не будет, знает, что сам больше виноват, чем Витя.
А Людмила Станиславовна удивленно посмотрела на Витю, потом на Вадика и спросила.
– Как списывает? Зачем?
– Я откуда знаю – зачем? Спросите у него, – ворчит Витя. – Сам думать не хочет, только других отвлекает.
– Березин, нехорошо списывать, – говорит Людмила Станиславовна и просит. – Решай сам, пожалуйста.
«Решай сам, – бубнит про себя Вадик. – Зачем списывает! Как будто никогда сама не списывала. Теперь можно говорить. Учительница! Решай сам, решай сам… Он же не Коська, который любые задачки как семечки щелкает. Вот если бы в школе были одни уроки рисования или физкультуры! Он бы лучше всех учился! Отличником круглым был! А еще можно немецкий или английский».
Вадик уже все иностранные буквы знает. Сам выучил! Никто не подсказывал. Взял с папиной полки словарь и переписал в тетрадь. Пока переписывал, все и запомнил. Запросто запоминается! Буквы-то почти как у нас, только пишутся некоторые не по-нашему. И меньше их. Ни мягкого знака, ни твердого, ни других лишних букв, всяких там «ы» да «ё». Если и языки такие же простые, Вадик скоро шпрехать или спикать будет не хуже какого-нибудь иностранца – американца или немца. Он даже на тетрадке одной не по-нашему написал имя и фамилию. Никто из ребят не понимает, а он понимает!
Обо всем этом Вадик думает не от хорошего настроения. Если бы не контрольная…
– Коська! – шепчет он через ряд своему другу. – Коська!
Тот вскидывает голову и спрашивает одними глазами.
– Что тебе?
Вадик боится еще шептать – вдруг услышит Людмила Станиславовна – и объясняет знаками: пожимает плечами, мотает головой и строит кислую рожицу.
– Не получается у меня.
У Коськи другой вариант. Он перечитывает на доске задачку Вадикова варианта и шепчет другу.
– Ерунда! Вспоминай, мы вчера такую же решали!
«Ерунда! Это тебе ерунда.»
– Где такую? Ты чего? Там картошка была, – возражает Вадик.
– Правильно, – соглашается Коська. – Там картошка, здесь ящики, но решается так же.
– Сколько действий? – в отчаянии спрашивает Вадик, как будто это поможет ему в решении. Но как всегда – думаешь, знаю – сколько действий и решу. А главное – какие действия: от чего что отнимать или что на что делить. Вадик все что можно уже перемножал и переделил, а толку никакого. Если бы отметку ставили за исписанный черновик, у него бы выше всех была отметка. Вон сколько исчеркал. И даже пистолет успел нарисовать – как настоящий. – Сколько действий?
– Три, – показывает Коська.
– Какое первое?
Ну, это уж он зашел слишком далеко и Людмила Станиславовна одергивает его.
– Березин!
– Угу, – соглашается Вадик и который раз оглядывает класс.
«Эх, никто не подскажет. Каждый сам за себя. Погибай, Вадик Березин!»
Как постовой следит за порядком Людмила Станиславовна.
Вадик смотрит на часы.
«Скорей бы звонок, – вздыхает он и принимается снова за эту непутевую задачку. Он ищет ответ и на доске, и в карманах, и на потолке – словом везде, где ответа быть ну никак не может. И, чуть не плача – а что вы хотите? Кому охота оставаться на осень? – поворачивается к окну. Может здесь найдет?
Рот его непроизвольно открывается.
На проводах, натянутых между столбами, сидит кошка. Она, конечно, не сидит – попробуй, посиди на проводах – она качается, чтобы удержать равновесие и медленно передвигается к столбу, вкопанному ближе к школьному зданию.
