В любой другой момент, услышав строгий голос Рамзесовича, Аллочка сжалась бы и пролепетала что-нибудь в свое оправдание. Но не сейчас. Она расправила плечи, без тени страха взглянула в сторону сурового замдиректора и четко произнесла:
– Зарплату на неделю задерживают, а отчет вчерашним днем просят.
Сказанное прозвучало очень безлично, совсем не в адрес Евгения Рамзесовича, но в кабинете мгновенно воцарилась кристальная тишина. Стало слышно, как муха упрямо бьется в стекло, силясь вырваться наружу.
Слова Аллочки были восприняты всеми как вопиющая наглость. Данила ухмыльнулся, глядя на Рамзесовича: дескать, видите, какие тут у вас работают. Никанорыч трусливо нырнул в свои бумаги. Завхоз сочувственно вздохнул. И только Лев Маркович с блаженным выражением лица продолжал заполнять свой огромный журнал. Он был глуховат.
Предположить, какой будет реакция замдиректора, не составляло труда: как правило, он сопел, поправлял очки и начинал долго и нудно отчитывать виновника. Но проступок Аллы Петровны был настолько дерзким, что мог сулить какие угодно последствия.
Тем не менее, вместо ожидаемой страшной кары произошло что-то совсем непонятное. Рамзесович уже начал было сопеть, его палец привычным движением потянулся к переносице, как вдруг он произнес неожиданно заискивающим тоном:
– Мы вам, Алла Петровна, сегодня начислим зарплату. И премию тоже.
Это было еще одним потрясением для сослуживцев Аллочки, и кое-кто даже заерзал на своем стуле. Премия уже давно казалась всем далекой и несбыточной мечтой.
– Очень хорошо, Евгений Рамзесович, – откликнулась Аллочка и поймала себя на мысли, что это словно бы и не она разговаривает, а что-то внутри просто побуждает ее вести себя подобным образом. И мало того, что она осмелилась на дерзость, так она еще встала, подошла к столу Рамзесовича, наклонилась и на ухо ему шепнула:
– Помнится, вы говорили мне о повышении разряда? А то я уходить собралась…
Никто из присутствующих этой фразы не услышал, но все заметили, как изменился в лице Евгений Рамзесович.
– Мы обязательно вернемся к этому вопросу, – ответил он, даже не поправив очки.
– Очень надеюсь, – лучезарно улыбаясь, проворковала Аллочка и двинулась назад, к своему столу.
И даже шла она как-то совсем по-другому.
Зарплату дали, и после работы Аллочка новой легкой поступью отправилась в соседнее здание, где находился зоомагазин. Животных она не держала, в ошейниках ничего не смыслила, поэтому сразу обратилась к молодому человеку услужливого вида.
– Мне бы для котика, – сказала она, растерянно оглядывая ряды кошачьих аксессуаров.
Продавец засуетился, и, вдобавок ко всем ошейникам, которые и так уже занимали полмагазина, вытащил из-под прилавка еще штук двадцать, чем окончательно дезориентировал Аллочку.
– Вам какого цвета? – спросил он. – Есть атласный, есть кожаный, а вот – новинка, со стразами.
– Мне нужен универсальный, на любую шею, – начала объяснять Аллочка и запнулась: фраза прозвучала нелепо, словно бы ошейник покупался вовсе не на кота.
– Возьмите розовенький, – тут же предложил молодой человек, – он на любую кошечку пойдет. Видите, как удобно сделано. Хотя… у вас ведь мальчик?
– Давайте, – махнула рукой Алла Петровна, повертела в руках эту бессмыслицу и пошла на кассу.
– Карточку заведем? – поинтересовался продавец. – Будет скидочка.
Аллочка кивнула, думая совсем о другом. Она расплатилась, забрала покупку и вышла. Всю дорогу до дома Алла Петровна думала о том, как глупо будет выглядеть ее появление с ошейником в квартире бабы Нади.
