Вольтер и его книга о Петре Великом - страница 15

Период от смерти Петра I до воцарения Елизаветы Петровны Е. Ф. Шмурло характеризовал как время «жалких эпигонов», предавших «национальный интерес» и отошедших от петровских «заветов». Таким образом исследователь оказался в плену «пропаганды» елизаветинского времени и стойкого историографического мифа об «иностранном засилье». В новейших работах Е. В. Анисимова, А. Б. Каменского, Н. Н. Петрухинцева, Ф. Штеллнера показано, что названный период не был отмечен принципиальным отходом от петровских политических принципов, а стоявшие около трона «русские» немцы не торговали национальными интересами.

Елизаветинское царствование, ознаменовавшееся поэтическими панегириками и проповедями, прославлявшими Петра Великого, как верно заметил Е. Ф. Шмурло, мало продвинулось в деле написания истории петровского времени. В своей новой работе историк уделил немало внимания курьезной фигуре П. Н. Крекшина, претендовавшего на роль биографа первого императора в середине XVIII ст. Попытка выяснить, что же сделал Крекшин для написания истории Петра I, и знакомство с рукописями этого автора привели Шмурло к выводу, что этот «историк» был «баснословцем» и наивным невежей, суевером, воспитанным на астрологических бреднях, убежденно искавшим в Св. Писании указаний о Петре и грядущей славе России. Впрочем, этот писатель своими выдумками еще долго вводил в заблуждение историков петровского времени[99].

Отсутствие истории Петра Великого на русском языке побуждало отечественных читателей обращаться к трудам европейских авторов, которые не только прославили русского царя как главного героя своего века, но и составили ряд его биографий (Ж. Руссе де Мисси, А. Катифоро, Е. Мовийон), охарактеризованных Шмурло как «посредственные компиляции». Среди европейских историков Петра I по уровню таланта и известности выделялся Вольтер. Его «Истории Российской империи при Петре Великом» Шмурло посвятил в работе 1912 г. десятки весьма содержательных страниц.

Общественная мысль екатерининского времени, по мнению Евгения Францевича, отличалась не только преклонением перед гением Петра, но и началом критики его личности и дела. Тон в общественном мнении пыталась задавать сама императрица, в отношении которой к Петру историк обнаруживал обе отмеченные тенденции[100]. Среди европеизованных русских авторов, которые выступали в защиту допетровской старины, Е. Ф. Шмурло отмечает автора «Мыслей о России». С этим написанным на французском языке сочинением[101] он знакомился в сокращенном русском переводе и ошибочно приписывал его известному любителю старины графу А. И. Мусину-Пушкину. На самом деле оно принадлежало перу А. В. Нарышкина, который в свое время был приятелем и собеседником Дидро[102]. Русская мысль в это время развивалась в рамках европейского Просвещения, а потому немало страниц Е. Ф. Шмурло уделил рассмотрению взглядов французских просветителей (Фонтенеля, Монтескье, Руссо, Мабли, Дидро, Кондильяка и др.) на преобразователя России[103]. Отзвуки их мыслей находятся в критических высказываниях И. Н. Болтина и Е. Р. Дашковой, в которых Шмурло усматривал и русскую специфику, но не обращал внимания на то, что отечественные авторы выхолащивали острый социальный смысл просветительской критики Петра. Начало подлинно исторической критики Петра I, «проблески научного понимания преобразователя России» Е. Ф. Шмурло справедливо связывал с исторической публицистикой А. Н. Радищева и М. М. Щербатова, но опять же не обращал внимания на различие их общественных позиций.