Гера смотрела на неё с торжеством и наслаждением.
– А ты разве не знала, красавица, что смертные обожают влезать не в своё дело? И что это ты так разволновалась, милая? Аж вся пятнами покрылась! Или у тебя были какие-то свои планы на Елену Прекрасную? Ну тогда извини!
– Идите вы все! Ничего я не разволновалась! – рявкнула в ответ Афродита и, сердито шмыгнув носом, под смех богинь побежала к себе во дворец.
– Она-то, дурочка, приберегала Елену для своего любимчика Париса! А невеста-то уже замужем! Вот незадача!
– Это я надоумила Одиссея поговорить с Тиндареем, – похвасталась Афина.
– Да я уже поняла. Здорово ты замаскировалась: Одиссей наверняка не догадался, что его позвал не Тиндарей.
– Одиссей мне нравится, – сказала Афина. – Очень умный. Для смертного, конечно, – я гораздо умнее.
Между серым, затянутым тучами небом и вершиной Олимпа висела привязанная золотой цепью богиня Гера. Её муж, громовержец Зевс, мрачно смотрел на неё, сидя на троне. У ног Зевса, облокотившись на его колено, примостилась красавица Фетида.
Это необычное зрелище могло бы привести в недоумение всякого. Где-то в глубине своей божественной души Гермес, возможно, отметил, что что-то тут не так, но виду не подал и поздоровался как ни в чём не бывало, вежливо кивая каждому, к кому обращался:
– Привет, Кроныч! Здравствуй, Кроновна! И ты, Нереевна, тоже здравствуй! Хорошего дня! Как поживаете?
Зевс повернул к нему тяжёлый, усталый взгляд и, не отвечая на приветствие, буркнул:
– С ним ещё поздороваться не забудь, – и показал пальцем себе за спину.
Только сейчас Гермес обратил внимание на тень, возвышавшуюся за спиной Зевса. Стоявший там был так огромен, что казался просто тёмным фоном, сливающимся с таким же тёмным небом, потому Гермес его и не заметил, когда вошёл, теперь же он медленно поднял глаза, потом запрокинул голову, чтобы разглядеть нового собеседника, и всё таким же спокойным, но немного дрожащим голосом сказал:
– Здравствуйте, чудовищный сторукий пятидесятиголовый великан гекатонхейр!
Зевс поводил исподлобья сердитым взглядом, рассматривая продолжавшего казаться невозмутимым Гермеса, и вопросил, кивнув на Геру:
– Ну и что ты об этом думаешь?
– Дела семейные, – беспечно ответил Гермес. – Мне, холостому, эти радости недоступны.
– Заговор они против меня затеяли, – пояснил громовержец. – Эта… и с ней ещё пижон Феб. Связали, хотели кастрировать. Придурки! Хорошо, что Фетида предупредила…
– Предательница! Уж и доберусь я до тебя! – отчаянно завопила с небес Гера.
– А ну, заткнись! – рявкнул на неё Зевс, потрясая округу раскатом грома. – Не перебивай, когда я говорю, старая перечница! Фетида, в общем, помогла: привела гекатонхейра. Он-то этим путчистам мозги и вправил. Что озираешься?
– Ищу Феба нашего, Аполлона Зевсыча. Ты его, надо полагать, тоже где-то рядом подвесил.
– Нет, его не подвесил – он мне не жена пока ещё. Дружка твоего Аполлона я продал в рабство. Что-то не так?
Гермес с удивлением развёл руками: «Скажешь тоже, Кроныч! Что тут может быть не так!» – и Зевс мрачным голосом уточнил вопрос:
– Может, ты тоже хочешь устроить заговор?
– Конечно хочу! Ведь ты продашь меня какому-нибудь доброму человеку, который будет со мной хорошо обращаться и не станет нещадно эксплуатировать, как ты, – беспечно ответил Гермес.
– Паяц! – буркнул Зевс, отворачиваясь. Лучик солнца прорвал облака. – Эй, Ганимед! Налей! И этому клоуну тоже – он поднимает мне настроение.
