Воля цвета крови - страница 3

Геннадий Хохлов замолчал и выжидающе уставился на майора, надеясь, что тот наконец-то его отпустит.

– Еще что можете сказать? Может, вы его лицо разглядели? – спросил Виталий Викторович, стараясь все же хоть что-то выжать из свидетеля. – В профиль видели?

– Не видел лицо, он быстро прошел. Я даже обернуться не успел. Больше сказать ничего не могу, – заключил младший научный сотрудник и развел руками. – Как он из дверей институтских вышел, подъехала «Победа». Он сел в нее, и машина тотчас укатила.

– Какого цвета была машина? – задал еще один вопрос майор Щелкунов.

– Вроде бы бежевого, – немного подумав, не очень уверенно произнес Геннадий Степанович.

– Ну вот видите, – что-то черкнул в блокноте майор. – Уже кое-что. Еще чего-нибудь не припомните? – с надеждой посмотрел он на свидетеля.

– Нет. Это все, – опять немного подумав, произнес младший научный сотрудник.

На этом допрос младшего научного сотрудника завершился.

Были еще два свидетеля, видевшие отъезжающую «Победу». И трое рассказали о том, как выскочили в вестибюль на звук выстрелов и увидели распластанных на полу женщин. Более ни о чем они рассказать не сумели.

Двести восемнадцать тысяч рублей – серьезная сумма. На эти деньги можно было купить тринадцать легковых автомобилей «Победа» или двадцать четыре «Москвича». А водки можно было приобрести аж три тысячи шестьсот тридцать бутылок! И даже немного больше. Жить же на такие деньги, ежели ты один, можно было бы до скончания века. Если, конечно, не шиковать и не разбрасывать их веером с балкона пятиэтажного дома в минуты накатившего раздрая. Про такую жирную стопорку[1] в криминальных кругах города не могли не слышать, а может быть, даже и знали, кто так фартово сработал. Следовательно, надлежало как следует потрясти информаторов из блатных, кто на крючке у оперов. Авось дадут какую-нибудь дельную информацию и нужный адресок назовут.

Перво-наперво Виталий Викторович направил свои стопы на вокзал повидать Антоху – мойщика[2] Игоря Антохина (выдалась безветренная сухая осень, одно удовольствие пройтись пешком), вора с еще довоенным стажем и старого своего знакомца. Квалификации Антоха был в своей профессии наивысшей и в воровской среде пользовался большим авторитетом. Мог без всякого фартицера[3] лишить всей клади и прочих вещей (частенько и последних штанов) облюбованного жениха[4]. Да еще вдобавок вытащить из брючного кармана у него – трезвого и в полном душевном и телесном здравии – лопатник[5] с финагами[6]. А еще он имел замечательную способность одним движением совершенно незаметно для глаза отстегнуть ремешок наручных часов и положить их себе в карман.

Как-то Антоху задержали и после водворения его в изолятор временного содержания предъявили обвинение по 136-й статье «Умышленное убийство». Конечно, случается, что мойщики не брезгуют мокрым делом. Это когда выход у них один: приткнуть[7] человека, загнавшего его в угол или чрезвычайно для него опасного. И сидеть бы Антохе свой червонец, если бы не отыскал Виталий Щелкунов, тогда еще капитан, настоящего убийцу. И тем самым уберег его от десятки на особом режиме, а то и от высшей меры социальной защиты, если бы было доказано на суде, что убийство с ограблением было совершено при отягчающих обстоятельствах.

Для капитана Виталия Щелкунова это было восьмое убийство, которое ему поручили раскрыть. Произошло оно в поезде, следовавшем из Казани в Москву. Подозреваемым, которого задержали практически сразу после совершения убийства, оказался вор по кличке Антон. Однако, переговорив с задержанным, Щелкунов понял, что тот не мог совершить убийства. А еще через неделю он довел порученное дело до логического конца, отыскал и задержал настоящего убийцу, который оказался соседом Антона по купе. А ведь никто не просил капитана милиции Щелкунова разматывать это ограбление с убийством в железнодорожном вагоне. Да и подходящий фигурант для наказания имелся налицо – вор Антоха. Однако он поступил правильно: и по закону, и по справедливости. Так и получилось, что Антоха был по гроб жизни обязан менту Щелкунову, что последний уже неоднократно использовал. Правда, в своих просьбах Щелкунов знал меру, лишнего не запрашивал.