– Сень! Ныне кого из кровопивцев на распыл пускать будем? – Поинтересовался давно не чесаный мужик лет сорока, с тоской взирая на безобразную прозрачность пустой бутыли, сохранившей в себе только устойчивый «аромат» безвозвратно исчезнувшего содержимого.
– Точно, Сень! – Поддержала мужика девка, с трудом отрывая заплывшее не яркой еще синюшностью лицо от заваленного объедками стола. – Пора бы уж и «петуха» запустить кому в усадьбу. Иначе братва от скуки разбрестись может куда. А у нас еще дел революционных выше головы. Сентябрь к концу катит. Надобно одежкой обзавестись. Лошаденки бы с телегами и санями не во вред были. Да жить где-то в тепле хорошо было бы..
– Лады, Танька! Уговорили! – Согласился Семка. – Нынче и двинем. Тута, за пару верст от нас, поместьице неплохое приглядел. Кровопийца Дерябов проживать изволют. На двоих с бабой своей места столько оттяпали, что нам всем там по паре комнат выйдет. Вот у него и разживемся. Свидетелей не оставлять. Сгинул куда-то барин с бабой своей. Бросил все. А мы и подобрали. Не пропадать же добру. Так и решим!
*****
Когда докатилось известие о том, что какое-то там Временное правительство закончило в Питере свой короткий путь, Семка, ставший уже товарищем Зотовым, был избран в Совдеп и, возглавил его боевой отряд, совершил немало «подвигов» во славу трудового народа. Кому же, как не этому умельцу очищать чужие карманы и жилища, могли доверить столь высокий пост?
– Все понятно, Прохор Семенович? – Поинтересовался Архангелов. – Твой бедный родственник при большой власти оказался. Теперь Вы у него милости просить будете. А он, по родству, засунет тебя в какую-нибудь глушь без права возврата.
– Не зверь же? Добро мое помнить должен…
– Это, когда Вы его, с маманей, спроваживали с глаз своих, дабы не иметь в доме лишних ртов, учитывать надобно было. Сейчас же время собирать камни, как сказано в Святом Писании.
– Неужели, отнимет, сучий сын, все, что долгими годами наживалось? – Простонал Прохор Семенович.
– Это – следующая картинка. – Заулыбался в ответ Архангелов.
Точно в назначенное время Прохор Семенович осторожно постучал костяшками пальцев в дубовую дверь, которая ранее вела в приемную городского головы, а ныне отгораживала своей величавой массивностью все то, что должно было навалиться на него, как только ступит Прохор Семенович за порог, твердо оберегаемый этой дубовой бездушностью.
– Входите! – Выстрелом прозвучал женский голос, и перед бегающим взглядом Прохора Семеновича предстала важно восседавшая за большим столом, крышка которого была обита зеленым сукном, маленькая женщина с не первой свежести лицом, запакованная в хрустящую лаком черную кожаную куртку. – По вызову?!
Танечка-Татьяна Степановна, неизменная спутница Зотова во всех его загулах и одновременно личный секретарь, величаво, насколько позволял ее невеликий росток, возвысилась над столом.
– Сами же… вчерась… изволили слышать… – Залепетал Прохор Семенович, ощущая себя лягушкой, добровольно ползущей в пасть удаву.
– На что намекаем, гражданин?! – Татьяна Степановна произвела выстрел убийственным дуплетом обеих глаз. – Где это я могла чего-то слышать?!
– Как же.. Вчерась… Вы же ужинали в моем заведении… – Продолжал обалдело лезть в пасть удаву Прохор Семенович.
– Шантаж?! – Вдруг рыкнуло откуда-то сбоку. Тускневшему в полуобмороке взгляду Прохора Семеновича предстал наплывающий на него всей своей озлобленностью образ товарища Зотова. – Ты, нэпмановская морда, зачем сюда явился?! Чистосердечно во всех своих деяниях сознаваться, или пытаться шантажировать обличенных властью народного государства сотрудников ЧеКа? Мы к тебе по-хорошему: зайди, Прохор Семенович, беседа есть. А ты?! Сыромятин! – Гаркунул куда-то в коридор Зотов. – Прихвати Дуболомова и заглянь ко мне! Дело есть!
