– Купили почти все, кроме бензина, на заправке очередь километровая, мы хотели засветло успеть домой, завтра съездим.
– Плохо, – ответил папа, – но сейчас ехать уже точно не стоит, придется подождать до утра.
– Да ладно, пап, мы же думали, что неделю будем собираться, а сегодня достали почти все – и продукты, и лекарства, нам осталось-то всего ничего – бензин, завтра возьмем канистры и метнемся по заправкам, придется несколько объехать – мужики в очереди сказали, помногу в одни руки не отпускают. Да, и ближайший к нам «Охотник» в Красногорске, еще один вроде был в Волоколамске, но это уже совсем не по дороге, может, в Рязани у тебя патронов докупим? – Они вошли в гостиную, в руках у Сережи был тетрадный листок, исписанный убористым папиным почерком с двух сторон, следом появился Мишка с ключами от Сережиной машины – мы еще не выпускали его на трассу, но по нашим проселочным дорожкам он вовсю уже катался и с удовольствием всякий раз загонял машину во двор.
– Там мы точно ничего не докупим, – ответил папа Боря, помолчав. – Боюсь, в Рязани нам уже делать нечего.
Тут только Сережа поднял глаза от своего списка, оглядел нас одного за другим и, наконец, заметил Ленину вздувшуюся, синюю щеку и нож, который тот все еще почему-то сжимал в руке.
– Что у вас тут происходит? – спросил он после паузы, и Леня, смутившись под его взглядом, быстро положил нож возле своего пустого стакана – лезвие звякнуло о полированную поверхность стола; он открыл было рот, но папа опередил его, сказав то, о чем я думала с момента, когда мы вернулись в дом, но боялась произнести вслух:
– Плохи дела, Сережка. У нас тут были гости. Судя по машине, на которой они ехали, и по форме, в которую были одеты, патруль, охранявший въезды в город, разбежался. Никто ими больше не командует, и они решили немного помародерствовать. Да в порядке мы, в порядке, все обошлось более или менее, – продолжал он, мельком взглянув на Леню, – дай бог, чтобы я ошибался, но, по-моему, все это может означать только одно – город погиб.
Сережа опустился на диван, и лицо у него было скорее задумчивое, чем встревоженное.
– Вот черт, – сказал он. – Хорошо, что мы не сунулись в Красногорск, это же сразу за МКАД, вот там, наверное, весело сейчас.
– Так я не понял, – подал вдруг голос Леня, – какой план? Будем тут держать оборону? Я вижу, вы провизией запасаетесь, патроны, все дела, это, конечно, здорово, только что мы будем делать, если они в следующий раз на танке приедут?
Сережа с отцом переглянулись, и пока они молчали, я посмотрела на толстого, громкого Леню, который всегда смертельно раздражал меня своими бестактными замечаниями, привычкой громче всех смеяться над собственными шутками, способностью немедленно и без остатка заполнить собой любое помещение и заглушить любую компанию, не обращая внимания на поднятые брови и недовольные лица, и неожиданно для себя сказала:
– Здесь нельзя оставаться, Лень, скоро тут начнется настоящий кошмар, так что мы уезжаем, мы почти все уже собрали, и я думаю, вам нужно поехать с нами.
– Хорошо, – быстро ответил Леня. – Куда?
– Левино отпадает, – сказал папа Боря с досадой. – Вы тут тоже в двадцати километрах от трассы, и посмотри, как быстро они сюда добрались – я надеялся, все эти жирные коттеджные поселки на Новой Риге задержат их подольше. Моя деревня от Рязани далеко – но до шоссе там только шесть километров, мы там выиграем неделю-другую, не больше, а потом нас накроет. Тут нужна тайга какая-нибудь, чтобы никого вокруг, жаль, что мы не в Сибири, в нашей Средней полосе, черт бы ее побрал совсем, таких мест, боюсь, не найдется.
