Вечером, еще засветло, он, пощелкав тумблерами, прислонив ухо к генератору, пожужжав верньерами и помахав стрелками приборов на своей приборной панели, выдал:
– Думаю, если точно рассчитать, то в наше время вернуться возможность остается, – Проша нацарапал что-то в полевом блокноте огрызком карандаша.
Закончил эту радостную речь и склонился к костру, который у нас вместо светильника. Спать было неохота, а в темноте сидеть тоскливо, да и звери, считается, огня боятся. Но толку от такого освещения было маловато, то разгорался, то еле тлел, сырое все вокруг, водянистое. Из-за жары мы сидели, как в бане на полке. Только веника не хватало.
– Отлично! – среагировал на слово «рассчитать» Алешка. – Помогать надо?
Мне вообще кажется, что возможность логарифмической линейкой пощелкать любого штурмана из уныния выведет.
– Да ладно, я сам, – ответил Прохор. – Понимаешь, без ошибки не обойтись, но постараемся сделать ее минимальной. Чтобы практически в тот же момент вернуться, откуда нас сюда выбросило. Ну, или чуть позже.
– Или чуть раньше, – вставил потрошивший птеродактиля Климов.
Проша прищурился на дым, мотнул головой:
– Нет, раньше не получится. Временной парадокс преодолевать придется.
Временной парадокс?.. Я дотянулся до сваленных в кучу дров, подкинул в прогорающий костер и сказал:
– Рассказывай, Проша, что за парадокс и какая нам от него польза?
– Пользы, наверное, никакой. А парадокс… Алексей, во сколько точно мы сюда перепрыгнули?
– В четыре часа ноль две минуты. Секунды не запомнил, не до того было.
– Вот представьте, возвращаемся мы назад раньше. Например, в четыре ноль одну. Окажется, что совсем рядом два одинаковых самолета летят. В них два одинаковых экипажа. Только один с ужином от повара эскадрильи Николая Семеныча, а другой – с ужином из птеродактилей. Но их два! И нас всех по два. Даже тебя, Михаил, два экземпляра. Но такого ведь не было? Не было. Парадокс: сюда летели, не было, а если вернемся, то уже было.
– Весело, – протянул Костя, – представляю, что начнется, когда оба Ланкастера на базу прилетят и на посадку пойдут. Под трибунал парами и пойдем. Интересно, а у первых нас в том варианте есть шанс выполнить задание?
– Понятно, раньше вернуться невозможно, – Галюченко туманными предположениями с курса не собьешь.
– Подожди, как же невозможно? – ухватил суть Алексей. – Вот мы сидим, индюка местного лопаем, ну или, если с уважением, то орла. Пока летели, здесь у динозавров, нас не было. Мы ведь все родились в цивилизованном двадцатом веке, – он запнулся, взглянул на Галюченко, родившегося немного раньше начала века нашего, но поправляться не стал: – А теперь мы здесь есть. Получается, когда вернемся, окажется, что мы существовали в далеком прошлом.
– Прав Алексей, – продолжил лекцию Проша. – Опыты я не ставил, но, если судить по расчетам, и то, и другое вполне осуществимо. Только огромная разница в требующейся энергии. Два самолета рядом – это очень сильный конфликт прошлого с настоящим. Преодолеть – реально, но, наверное, источник мощностью с ДнепроГЭС задействовать надо.
– Я ездил на ДнепроГЭС. Грандиозная плотина, только где она сейчас? – вздохнул Костя.
– Взорвана, – помрачнел Алексей. – Сам видел. До того, как в бомбардировочную перевели, на разведчике летал в том районе. Два раза над самой плотиной проходили, смотрели, не восстанавливают ли немцы.
