Вопросы мастеру - страница 27

Но ради ласковых маминых рук и улыбки можно и потерпеть.

– Что меня ждет на новом месте?

– Большой зал, заполненный полотнами, мастера, снующие туда-сюда, Хранитель… ты помнишь Хранителя?

– Да, – она рассмеялась, – неужели ты думал, что я могу его забыть?

– Теперь будешь видеть чаще. У тебя появятся новые знакомые Мастера. И это очень важно в существовании каждого Мастера. Ты словно перейдешь на новый этап…, -он улыбнулся своим мыслям, – и будь осторожнее с танцами, не все тебя поймут.

Войдя в комнату, Генрих увидел, как хрупкое, перепуганное создание в красивом платье, выгодно подчеркивающем фигуру, металось по комнате в поиске средства самообороны, видимо, на тот случай, если нежелательный жених вновь позволит себе лишнего.

«Лувиньи постарался, надо отдать ему должное. Наверняка выложил круглую сумму за ее наряд, чтобы она смогла свести с ума своими прелестями многих», – подумал он, с улыбкой наблюдая за действиями Элизабет, -Ну, здравствуй, любовь моя».

Его смешил сам факт того, что она выбирает совсем не то. Подсвечник? Ей, пожалуй, под силу поднять его, но занести для удара сил точно не хватит. Бутылка вина? Снова неподходящий вариант- ей можно обезвредить противника, разбив ее о его голову, только если он ниже вас ростом и стоит к вам спиной. …Кочерга для каминных поленьев? Серьезно? По ее растерянности он понял, что она и сама сомневается в своем выборе. …Умница, правильно… Ее взгляд привлекло настенное панно над камином, на котором висели шпаги, но Генрих не дал ей возможность добраться до них.

Он закрыл дверь, та тихонько скрипнула, что перепугало обладательницу кочерги.

– Вы?!

Видимо, из-за того, что он уставился на нее с нескрываемым любопытством и не собирался отводить взгляда или заводить разговор, она решила взять инициативу на себя.

– Итак, значит вы тоже один из тех, кто хочет стать моим мужем?

Генрих подошел к ней и протянул руку ладонью вверх затем, чтобы в ответ она подала свою, для поцелуя. И она, задумавшись на секунду, это сделала, хотя рука, сжимающая кочергу, напряглась.

– Как ни странно, но я здесь не за этим.

– Зачем же?

Он улыбнулся:

– Я пришел на звук пощечины.

Щеки Элизабет вмиг покрылись румянцем.

– Мне наказать его? – продолжил Генрих. – Что он позволил себе?

В ее глазах проснулось любопытство и благодарность:

– Вы всегда заступаетесь за незнакомых женщин?

– Нет, не за всех, только за тех, за кого считаю нужным. За вас – с удовольствием!

– Почему?

Он пожал плечами:

– Вероятно, хочу этого. С самого нашего первого дня знакомства. А теперь, когда вижу, что вы буквально загнаны в угол, хоть я и не знаю в чем дело, тем более.

– Меня хотят выдать замуж, – она положила кочергу на место, вероятно, решив, что Генрих не опасен.

– А вы же не хотите, я прав?

– Да.

– Ваша история стара, как мир, – он улыбнулся.

– Разве?

Он кивнул:

– Да.

– Вы знаете моего кузена Лувиньи де Граммона?

– Я… знаком с ним.

– А с его другом, Генрихом де Бурье, вы знакомы?

– Немного, – улыбнулся он, услышав свое имя.

– Что вы знаете о де Бурье? Только говорите быстрее, он должен прийти с минуты на минуту.

Генрих хотел представиться, но желание получить ответ на свои вопросы пересилило. В конце-то концов, он может рассказать ей всю правду и позже. Никогда не поздно будет назвать свое имя, а сейчас, пока в ее глазах теплится надежда, делать этого ему не хотелось.

– Почему вы спрашиваете об этом меня? Я самый неподходящий ответчик. – ответил он вопросом на ее вопрос. – Если я скажу, что он – подлец, вы мне поверите? Или если я скажу, что он – хороший человек, тоже поверите? Во что бы вы хотели поверить больше? Вы и меня-то не знаете совсем.