Ворон Белоречья - страница 5

– Что, вкусно? – Спросил пёс.

– Да, очень! И вода у вас хорошо пахнет…

– Кушай, кушай. И запоминай вкус. Как тебя звать-то?

– Вася.

– А меня – Валера.

– Дядя Валера?

– Для местных – дядя, а тебе – Валера. Мне так приятнее.

– Мне тоже.

И мы замолчали. Я впервые сидел за столом с псом и сидел с ним на равных, а не как хозяин. Я чувствовал, как с каждой минутой мне становится всё легче и легче дышать. Здесь даже воздух был другим и с каждым вдохом и выдохом из меня выходил смрад, которым я дышал с рождения и считал его воздухом. А ведь тут рядом должно быть Курьяново, отстойники….

– Валера, а всё-таки, где мы находимся?

– В Москве, в Белоречье.

– Я почти 40 лет живу в Москве и не слышал про такой район. Здесь ведь район Печатники, если на карту смотреть?

– Если на вашу карту – то да, Печатники, а если на нашу – то Белоречье. Здесь пространство и время… ну, как бы разветвляются что ли. Изгиб дают. И по какой развилке пойдёт человек или зверь – во многом зависит от его восприятия мира. Ну и от устройства души, что ли. И наши души, кстати, различаются. Да ты и сам это заметишь, если не заметил ещё. Но и у вас, обезьян, тоже души разные.

– Как и у вас?

– Нет, у нас такой разницы нет. Например, каждый из нас может попасть в ваш мир, но мы стараемся не попадать к вам. Тяжело нам в вашем мире.

– Нам тоже.

– В нашем или в своём?

– В своём. В вашем я отдыхаю.

– Отдохни, отдохни. Я вижу, как ты устал. Так вот, любой из нас может попасть к вам, но из вас – далеко не все могут попасть к нам. И даже из тех кто попадает сюда – далеко не каждый может попасть сюда снова.

Валера вздохнул.

– Да, тебе довелось сюда попасть, но мала вероятность, что ты попадёшь сюда снова. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы ты пришёл сюда ещё. – Валера улыбнулся.

– Но есть и такие, которых мне не хотелось бы тут видеть совсем. Слава Богу, такие и не могут сюда попасть. Да и мало кто из них этого хочет – раз-два и обчёлся. Я не хочу о них говорить, как, впрочем, и они обо мне.

Когда Валера разлил чай по стаканам, я понял, что уже совсем уже клюю носом.

– Будет здорово, если ты у нас погостишь. Ты ведь промальп, да?

– Да. Кстати, мне надо позвонить одному человеку…

Валера посмотрел на меня с болью.

– Может, не надо? Мне кажется, он – скверный человек.

– Мне тоже так кажется. Но надо хотя бы отзвониться и сказать, что я не приеду. Я и сам уже не хочу ехать к нему.

– А что ты ему скажешь?

– Ну, скажу…

И я начал думать, что же я скажу этому жуку. Не говорить же в самом деле, что я упал в яму с грязью и теперь пью чай в соседнем измерении с киноидом? А скажу я ему, что…. И тут я чуть не захлебнулся чем. Я увидел полные ужаса глаза Валеры. То, что так естественно для нас, людей соседнего мира, оказывается, может быть немыслимым кошмаром для людей нормальных, здоровых. Валера понял, почуял, увидел по глазам, что я обдумываю ложь. И тут я разозлился. Из-за этого навозного жука, Сергея, который живёт в своём поганом навозе, любит свой навоз, и ничего кроме своего вонючего навоза знать не желает, я осквернил это место помыслом о лжи! И я ещё собирался как-то оправдываться перед ним? Да это ж как должны были вывернуться мои мозги, чтобы начать думать, как мне отмыться перед тварью, которая сама, по своей доброй воле ползает в грязи, любит свою грязь и так облипла грязью, что её саму уже от грязи не отличить?! Нет уж! Пусть эта козлина думает обо мне что хочет, но я скажу ему всё в цвет, что я не верю ему, что я не хочу работать на условиях расчёта в конце объекта! Что я не верю в то, что при такой расценке выработка будет нормальной! Я не хочу даже один день работать, потому что не верю, что получу в конце дня свой заработок! Скажу, что готов работать, только если он будет платить мне деньги в начале рабочего дня! Да, Серёжа, только так! А если нет… Я выживу без твоего объекта.