– Ага… А вот эта для вас… – Эл кивнул на рыжую кобылку, стоявшую рядом с тонконогой соловой по кличке Глелоу, на которой всегда ездил только Наир. – В масть к вашим локонам, миледи! Искрой кличут.
Настя отлипла от вороного, погладила свою лошадку, тёплая улыбка с её лица не сходила вовсе.
– Какая она славная! Де-е-е-вочка… Краса-а-а-вица…
– Я знал, что вы подружитесь, – хмыкнул вифриец. – Дарю! Искра теперь твоя…
Зелёные глазки девчонки распахнулись изумлённо.
– Прямо даришь? Правда? Вот это да! Сначала меч, теперь лошадка. Спасибо! Я… – она смутилась окончательно. – Благодарю, эрр Эливерт!
– Просто Эл… Можно так – просто Эл, и всё.
Он оглянулся на лэгиарна и указал на четвёртую невзрачную мышастую лошадь:
– Наир, вот эту клячу тоже прихватим – давай вещи все на неё грузи…
Пока атаман с «сыном леса» привязывали дорожные мешки, Настя ворковала о чём-то с лошадками. Эл косился на неё задумчиво, и Рыжая, чувствуя этот взгляд, спросила наконец:
– Что? Ты смотришь так…
– Да-а-а… – протянул атаман и признал нехотя: – ты первая, кому Ворон себя погладить позволил.
– Ага, – весело подтвердил Наир, вскакивая на свою тонконогую соловую. – Даже я к нему лишний раз не подхожу… Хотя мы, лэрианы – «дети леса», с любым зверем дружим. Видишь, мне даже узда для лошади не нужна. Моя Глелоу и так меня понимает. А Ворон иногда всё равно укусить норовит…
Настя изумлённо оглядела вороного красавца – в злобность жеребца никак не верилось – перевела взгляд на Эливерта.
Тот растерянно пожал плечам. У него не было объяснения происходящему.
– Давайте уже! – поторопил атаман. – Пора прощаться со всеми, и в дорогу!
Эл хотел помочь Дэини запрыгнуть на Искру, но длинноногая Рыжая взлетела в седло так легко и изящно, что он лишь в очередной раз подивился её ловкости.
А ещё поморщился досадливо, едва заметно, но всё-таки не сдержался – такая вся из себя самостоятельная, даже подсобить не дала! А так хотелось прикоснуться к ней хоть на одно короткое мгновение…
***
6. 6 В дороге
Ворон любил дороги всегда. Ещё с детства ему нравилось, когда всей семьёй собирались и отправлялись на ярмарку в ближайший к их деревне городок. Отец с матерью задолго готовились, а они с Ланой ждали в нетерпении, когда же заветный день настанет.
Потом, уже будучи беглыми рабами, они с тёткой исходили весь Север. В бродяжничестве счастья особого не было. Но и в то время, брести куда-то под хмурым небом Побережья всегда было приятнее, чем слоняться по вонючим подворотням и ненавистным кабакам.
Покуда работал на Горбача в кузнице, словно проклятущий, без права просто видеть солнце, тоска по дорогам завладела всеми его мыслями. Ни о чём больше мечтать не получалось. После, когда убил хозяина, и им с Нивиртом снова пришлось бежать от треклятой рабской доли, странствий в его жизни стало ещё больше.
Так паутина дорог затянула в свои сети окончательно. Но Ворона это никогда не огорчало. Что может быть лучше, чем эта выжженная солнцем пыль под копытами, чем бесконечная синь небес, в которой хочется утонуть, тенистые чащи лесов, пряные ковры разнотравья, новые города, такие разны, непохожие, или удивительные дикие места, где порой ни души?
Жизнь его была одной сплошной дорогой без конца и края.
Да, был Лэрианор. Он любил этот лес. Но даже там на месте усидеть не мог. Хотелось всегда большего…
Но, несмотря на собственную любовь к просторам и постоянным странствиям, Эл понимал, что не всем легко даются дороги. Целый день проводить в седле непросто: тут привычка нужна. И не каждый человек это сможет. Особенно, если этот человек – юная нежная дева.
