Нельзя его бросать! Найди способ исправить!
В руках – знакомый мешочек. Спеши, времени мало! Очисти разум, сделай его лёгким, податливым, всеобъемлющим. Рот пылает огнём, огнём пылает и разум, тяни, тяни, ну же, хоть кто-нибудь, откликнись. Грачик, конечно же, Грачик, и пара синиц, следом отозвались другие, они слышат его, всё хорошо.
Всё плохо.
Земля уходит из-под ног. Звон, треск. Нити лопаются с оглушительным звоном, все и разом. Он пытается вернуться, но его собственная нить обрывается тоже. Вокруг всё кричит, боится, спасается, а он блуждает и не находит пути назад, мечется, зовёт, а в ответ чувствует мёртвый холод.
* * *
Хейд сам не чувствовал своё тело, своих нитей. Лишь когда его потрясли за плечо, он запоздало осознал, что не плутал в чужих снах, а лежал на тёплом полу. Эта «связь» совсем не походила на то, что Айра показывал раньше: вместо далёких воспоминаний – набор хаотичных образов, ярких эмоций, он лично пережил каждый момент вместе с Айрой, вместо Айры. Жутко. Неприятно.
– Прокляни тебя Кэйшес. Этот раз – точно последний.
Айра улыбнулся, вроде как понимающе, но лукаво.
– Честно говоря, я ничего не помню с того момента, как меня оглушило Зовом Глашатай, и до того, как я очнулся у фонтана. Эти разбитые зеркала… неужели меня правда захватили духи?
– Или так, или у тебя случился крайне забористый приход.
– Как же получилось их изгнать?
– Потопил тебя немного. Не в обиде?
Айра вздрогнул, поёжился, но ответил честно:
– Нет.
Устав наблюдать за страдающим от кашля братом, Хейд заставил себя подняться. В детстве мелкий тоже вечно простужался от малейшего сквозняка – и как он только на севере выжил? Надо было нагреть воды, найти тёплую одежду, пока кафтан Айры не высох. Мимоходом он заглянул в котелок, от которого шёл приятный аромат, но увиденная похлёбка не особо порадовала: какие-то крупы, фасоль и травы. Скудновато. Скрипнули дверцы шкафа; Айре, видимо, надоело валяться в одиночестве. Ему на плечи тут же накинули волчью шкуру, до того лежащую на кресле-качалке, в одну руку вручили открытую банку из тех, что Хейд наворовал в бакалейной, в другую – изящную серебряную вилку, которая завалялась в сумке с одной из ходок.
– Это…
– Рыбные консервы. В томатном соку, между прочим.
– Откуда…
– Ты всерьёз задаёшь такой вопрос вору?
– Но зачем…
– На одних крупах долго не протянешь. Ешь давай.
Айра смотрел на содержимое банки без особого аппетита. Обычно улыбчивый, сейчас он выглядел так, будто в нём потухло внутреннее пламя. Впору было заподозрить, что вместо него в кресло уселся очередной дух-самозванец. Бросив на колени Айры деревянного филина, Хейд сел на край стола и принялся выуживать ножом кусочки угря из своей банки.
Айра сжал филина в ладонях, погладил большим пальцем клюв – он блестел так, будто кто-то не раз повторял подобное движение. Вооружившись вилкой, тупым её концом начал выковыривать воск, которым было залеплено дно фигурки. Хейд, приподняв бровь, наблюдал за столь варварским обращением с серебром, но не вмешивался. Айра потряс филином в воздухе, но внутри ничего не оказалось, кроме восковой крошки.
– Вот же хитрый лис.
– Вся вчерашняя вылазка была зазря?
– Да. Нет. Не знаю, – пробормотал Айра. – Ищейка оставил при себе мои волосы. Видимо, он о чём-то подозревал. Наверняка уже знал, что ты мне помогаешь.
Метко кинув фигурку в пылающий очаг, он откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Хейд чуть не подавился угрём от такого расточительства – в глазах филина остались камушки-хризолиты! Неудивительно, что с таким подходом Айра жил, как нищий бродяга.
