– Это было бы то же самое, если сейчас в тот особняк заселился Брежнев?
– Именно так.
– Ого! Вот это, должно быть, человек был! Этот Николай Романов.
– Раньше сюда ссылали много людей, кто думал не в унисон с властью, – вздохнул отец, – и писателей, и политических деятелей, и ученых.
– Будто Сибирь – это какое-то ужасное место! У нас здесь такая красота! Немного холодно зимой, но стоит надеть валенки и шубу – и никакой мороз не страшен! То же мне – наказание! Приехать жить в Тобольск, – по-детски возмущалась Зоя.
Отец от всей души рассмеялся от негодования дочери. Он приобнял ее и потрепал за плечо.
– Что же с ними стало потом?
– Хм… Временное правительство перестало снабжать их деньгами, поэтому бывшему Царю пришлось отпустить слуг. С ними остались только самые верные друзья и преданные люди, которые работали бесплатно. У них было скудное питание, поэтому добросердечные тоболяки передавали им еду – дичь, рыбу, яйца, хлеб. А на Пасху – куличи и творог. Потом их забрали в Екатеринбург, и там расстреляли. Все-таки Тобольск был патриархальным городом, здесь очень любили Царя и уважали, горожане не одобрили бы расправы над ним. На Урале же рабочие на заводах имели новые взгляды на жизнь, были настроены враждебно по отношению к старой власти. Там с Царской Семьей разобрались быстро и бессердечно.
– Интересно, была ли среди друзей царя баронесса Буксгевден?
– Первый раз слышу, – удивился отец. – А почему ты спрашиваешь?
– Так, где-то встречалось это имя.
– Может быть, и была. За ними много преданных людей приехало.
Они дошли до Базарной площади, где возле прилавков уже толпились люди. Здесь в любое время года бабушки торговали семечками, овощами из погреба и соленьями. Сегодня с товаром пришел охотник: бородатый дед, одетый в белый фартук поверх фуфайки; он раскладывал товары на прилавок. На голове у него, как орел, расправивший крылья, красовалась шапка-ушанка. Он продавал пойманную в местных лесах дичь – мясо лося, зайца и перепелки. Над деревянным прилавком висели шкуры – выделанные, отливающие на солнце драгоценным блеском меха горностая, лисицы и белки.
– Покажи-ка нам лису, гражданин хороший, – пошутил отец.
Охотник разложил на руки товар и начал нахваливать.
– Посмотрите, как шкурка блестит. Зверь на капкан пойман, это понимать надо! Цельная, ни одной дырочки от дроби. Царский мех!
– Ой, красиво торгуешься! Возьму дочери на зимнюю шапку. Покажи нам еще вот этого горностая.
Ефим Петрович повертел шкурки в руках.
– Беру! Украсить жене весеннее пальто… Ах! Какая красота!
– По рукам! – сказал охотник и завернул мех в бумагу, подвязал бечевой.
Зоя и Ефим Петрович пошли дальше. На рыночной площади было пестрое собрание покупателей и громкое разноголосье торгашей. У кого не было постоянных лавок, кто занимался торговлей нерегулярно, те раскладывали товар на еще обледеневшую землю. Торговали здесь и рыбаки в потертых фуфайках и огромных валенках. За разговором они перебирали рыболовные сети. Татары в меховых шапках ругались с ними по поводу цены на щук, карасей и окуней.
Отец остановился у мясной лавки.
– Я вчера купил трех огромных щук, – сказал он Зое, не отрывая взгляд от прилавка, – нам с тобой нужно выбрать сало, чтобы добавить в рыбные котлеты для сочности.
Зоя стояла рядом и рассматривала толпу торгашей и покупателей. Мимо проходили цыганки в пуховых шалях, поэтому она прижалась к отцу. Однако с одной Зоя случайно встретилась взглядом, и женщина с ярко накрашенными губами подошла к ним.
