Ари тоже устроился напротив камина, довольно щуря свои сиреневые глазища.
– Огонь так прекрасен, – пробормотал он восхищённо. – Не видел его уже много лет…
– Почему? – удивилась я. – Если он нравится тебе – затопил бы печь. Дрова-то вон, в комнате были… – Я мотнула головой в сторону остатков поленницы, что была аккуратно сложена в специальном кованном поддоне.
– Нельзя мне было, – вздохнул Ари. – У призрака домового не так много возможностей, как у фамильяра ведьмы листопада.
Он печально вздохнул, и я тоже… Он – потому что ему было себя жаль, и я – потому что мне тоже было жаль себя. Ну вот почему они заладили: ведьма листопада, ведьма листопада. Не ведьма, а принцесса! И не листопада! А то звучит как-то не очень…
Мысли уносили меня в какие- то неведомые дали, а Себастьян, что сидел рядом со мной, молчал. Он облачился в рубаху и какие-то домашнего вида штаны, развесив на спинку стула у камина дядюшкину толстовку, так что я могла любоваться надписью на ней.
Мебель нам организовал Ари. Оказалось, у домовых после первой же сотни лет привязки к дому возникает умение обеспечивать хозяина всем необходимым. Но пока нам был нужен лишь диван, стул и огонь в камине – и это всё у нас было!
Сам призрачный друг, казалось, стал менее прозрачен, о чём я ему и сообщила, не зная наперёд, будет ли это комплиментом или, наоборот, каким-то тревожным симптомом.
Мне было тепло и уютно в пушистом халате, и потому хотелось творить добро и нести свет.
– Правда? – не поверил мне Ари и посмотрел сперва на себя, а потом на Басика, желая услышать его мнение.
– Правда, – подтвердил тот, улыбаясь уголками губ, что дало мне уверенность, что это позитивное изменение. – Ты стал менее прозрачен, это факт.
От счастья глаза призрачного существа засветились.
– Это чудесно! – обрадовался домовой, расправляя уши так, что они стали казаться в два раза больше. – Это значит, скоро я стану собой!
– В смысле? – не поняла я. – Тебя же убили…
– Да-да, – закивал он. – Убили меня… Но я домовой. Меня так легко извести нельзя. Я становлюсь призраком, а потом постепенно теряю облик, растворяюсь… и исчезаю. Но то не быстро происходит. Лет двести у меня ещё в запасе было, но всё ж призраком быть – совсем не то, что жить. Так что я очень рад, что ты со мной подружилась. Глядишь, через пару десятков лет стану совсем обычным домовым. А может, даже раньше!
Я улыбнулась. Милый такой, искренний, волшебный! Фамильярушка мой!
Но меня не проведёшь!
– Зубы мне заговариваете, да? – прищурившись, оглядела я присутствующих. – Сговорились! Ари, тащи-ка зелье правдивое!
– Да не надо зелья, – отмахнулся Себастьян. – От него побочек много…
– Да-да, – подтвердил Ари. – Много-много побочек!
Я вздохнула. Мой фамильяр на стороне вреднючего дядюшкиного помощника! Дожили!
– А как я тогда узнаю, что ты мне не врёшь? – поинтересовалась я у Басика.
– Фамильяр подтвердит, – ответил он. – Он не может лгать тебе, и он прекрасно знает то, что я расскажу.
– Ладно, – я устроилась поудобнее и пожалела, что нет у меня в руках такой бо-о-ольшой кружки с горячим травяным чаем. – Повествуй, Басик!
13. 13
– Я влюбился, – начал он с самого главного, на что я удивлённо приподняла бровь. Интересное начало! – И это был выбор сердца, а не разума, и потому возник ряд проблем… По пророчеству, в которое я оказался в итоге втянут, судьбу со мной разделит хозяйка драконьего острова. Да, Вороника, того самого острова, на котором мы находимся. У него есть одна особенность – он не может быть ни продан, ни подарен, ни заселён кем бы то ни было без определённой магической силы. Но, как любая магия, сила эта может проснуться в любом существе. Человеке, эльфе, оборотне… в хорошем или в плохом… – он о чём-то ненадолго задумался, и я во время этой заминки успела переглянуться с Ари. Тот слушал рассказ, затаив дыхание, поджав лапки и навострив уши.
