Справа от него возвышался огромной чёрной стеной сосновый лес, слева – заснеженное железнодорожное полотно.
“Вот почему поезд до станции-то не дотянул, – думал Родион, глядя на покрытые слоем снега рельсы, – Куда ж начальник тот самый смотрит? Видать не хватает работников в этом Мухосранске. А значит, предположительно, на меня это всё и обрушится. Ну да ладно, лишь бы платил”.
Вскоре он вышел на свободную от леса площадку, освещённую неярким светом одинокого фонаря. Посеред площадки красовалось обшарпанное одноэтажное здание вокзала.
“Парадный фасад глубокого захолустья”, – думал Родион, разглядывая здание. Крыша была покрыта почерневшим от времени шифером, под ней в обе стороны от входной двери тянулись недлинные ряды деревянных окон с треснувшими кое-где стёклами, светившиеся неярким жёлтым светом. Белёная штукатурка кое-где отвалилась, обнажив островки из красного кирпича. Из квадратной кирпичной трубы вяло вытекал негустой дым, тут же опускаясь к земле. Пахло угольной гарью. На коньке крыши вращала ушастой башкой крупная сова. При приближении Родиона она взмахнула крыльями и бесшумно скользнула в ночь. Над входными дверями висела большая, слегка покосившаяся доска, на которой на синем фоне белыми буквами было начертано: «Станция Вороний Яр»
– Издалече ли к нам, мил человек? – вдруг раздался позади него хрипловатый высокий голос. Родион вздрогнул, резко обернулся. Шагах в пяти от него стоял, опираясь на деревянный снегоуборочный движок, невысокого роста человек в фуфайке, сером заношенном фартуке и валенках. Над лукаво прищуренными серо-зелёными глазами нависал козырёк ушанки с задранными вверх, но не завязанными ушами. А сразу под глазами начинались густые заросли неухоженной бороды, разметавшейся в разные стороны жёсткими рыжими клочьями. Из середины этих джунглей торчала скрученная из газеты цигарка, ароматно дымившая крепким самосадом.
“Экой тихой сапой подкрался, лишенец, – подумал Родион, переводя дух: внешность мужичка не внушала ему ничего недоброго, – Как же я его не заметил? Ведь не было никого, да и тихо вокруг, а я не услыхал”.
Заметив реакцию Родиона, мужичок ухмыльнулся и приблизился к нему.
– Издалече ли к нам, говорю? – повторил он свой вопрос и приподнял рукавицей сползшую на глаза шапку, – И куды путь дёржишь?
– Да, я издалече, – ответил Родион, – Начальник мне нужен, до него я и приехал. Ты не в курсе, где мне его найти?
– У себя он, сердешный, где ж ему быть, – мужичок пыхнул самокруткой, перекинув её губами в другой угол рта, – В двери заходи, и направо по коридору, там зараз и найдешь.
– Премного благодарен, – кивнул Родион мужичку, повернулся и направился к дверям. Он протянул руку, чтобы толкнуть дверь, однако она, не дожидаясь его действа, вдруг сама собой открылась, издав при этом протяжный музыкальный скрип.
“Автоматика в стиле ретро, – слегка удивился Родион, – туристов, видимо, привлекать. Смазывать только забывают, а может и это для экзотики”. Он стащил с головы шапку, стряхнул снег, побил ногой о ногу и вошёл внутрь.
Помещение вокзала не отличалось особым убранством, однако кругом царила строгая чистота. Четыре ряда деревянных скамеек в зале ожидания, закрытое окно кассы и чистый крашенный дощатый пол. Нигде ни окурка, ни соринки. И ни одной живой души. Противоположную от входных дверей стену украшали плакаты, вещавшие об опасности перехода поездных путей в неположенном месте и о недопустимости употребления алкоголя в пути следования. Между ними располагалась доска-указатель. Надпись над стрелкой вправо гласила: «Буфет», над стрелкой влево: «Начальник станции». Родион повернул налево, прошёл по небольшому коридору и остановился у двери, на которой была прикреплена деревянная дощечка с начертанной от руки надписью: «Начальник».
