Ворота Сурожского моря - страница 30

– Вставай, лежебока. Не до тебя мне. Одевайся и дуй в свою комнату.

Мальчик жил в женской половине, в отдельной комнате с отдельной дверью, выходящей в охраняемый коридор. День и ночь там дежурили евнухи, и паша мог не бояться, что мальчиком воспользуется кто-нибудь еще, кроме него.

Дождавшись, пока Ганька перестанет потягиваться и сядет на кровати, паша сунул ноги в тапочки. Поеживаясь от утренней свежести, пропитавшей покои, направился к окну. Товар держали во дворе, и он намеревался для начала взглянуть на него сверху.

Город просыпался. В туманном мареве глухо и привычно завывал с минарета муэдзин, по гулким улочкам недалеко катилась, поскрипывая несмазанными колесами, арба. Ранние неотложные дела не давали спать оборотистым лавочникам, и они уже потихоньку заполняли улицы, толкая перед собой небольшие тележки с товаром – торопились занять хорошие места на базаре. Во дворе суетился Кудеяр – главный распорядитель дворца, подготавливая товар к посещению Калаш-паши. Ухватив какую-то девчонку за руку, он торопливо тащил ее по ступенькам на высокий помост, где уже неуверенно топтались другие рабы. Девчонка сопротивлялась и выдергивала руку. Наконец, у Кудеяра лопнуло терпение. Обернувшись, он с размаху стеганул пленницу по затылку ладошкой. Звук удара долетел даже до верхнего окошка. Калаш улыбнулся: хороший у него помощник, если и бьет, то не по лицу. Товар не портит. Девчонка, как подкошенная, рухнула к его ногам. Подозвав стражника, распорядитель велел перенести ее на помост. Тот легко подхватил тряпичное тело рабыни (похоже, она была без сознания). Закинул девушку через плечо, двинулся к ступеням.

– Эй, Кудеяр, – паша высунулся в окно, – не забей ее до смерти, я еще не смотрел свою рухлядь.

Кудеяр вскинул голову, и на его угрюмом лице в крупных оспинах расплылась широкая медовая улыбка:

– Не извольте беспокоиться, достопочтимый Калаш-паша, эта девчонка вряд ли понравится, она порченная.

– Ладно, я сам разберусь, понравится или не понравится, – паша недовольно стукнул створкой окна, тапочки раздраженно зашаркали по каменным полам комнаты.

Мальчишка, уже одетый, собирался уходить, ожидая только последнего слова господина – тот мог и передумать, такое случалось.

– Ты почему еще здесь?

Танька испуганно съежился. Не поднимая глаз, прошмыгнул мимо паши к выходу. Стукнула дверь, и Калаш остался один.

«Эти рабы быстро наглеют. Стоит только одарить их милостью своей ласки, и они думают, что им можно все, – он недовольно поморщился. В гареме этот мальчик появился недавно и оттого был особенно сладок паше. – Надо будет сказать Кудеяру, чтобы выпорол мальчишку. Но не слишком сильно. Все-таки Танька последний мальчишка в гареме. Два предыдущих почему-то быстро подохли. Этот пока держится, хоть и кричит, бывает, благим матом по ночам, когда удовлетворяет некоторые особо изысканные причуды хозяина. Ничего, во дворце привыкли к ночным крикам, – он покачал головой. – Пока не появится новый, нужно его все-таки поберечь. Может, даже и не буду говорить Кудеяру. – Так и не определившись, паша толкнул тяжелую дверь покоев. – А эти женщины быстро приедаются. Сколько у меня жен? Шесть? А наложниц? Двенадцать. Пора обновить и женскую половину. Давно не пополнял гарем славянскими красотками».

Размышляя, паша не торопливо спустился по винтообразной лестнице, дверь, выходящая на улицу, чуть скрипнула. Распорядитель, услышав звук, выскочил навстречу. Склонившись в поклоне, уложил руки на груди.