Пройдя дом насквозь, огненная сфера с треском лопнула и исчезла. Внутри жилища царил кавардак, пахло паленым деревом и чем-то кислым. Сломанный табурет валялся посреди большой комнаты, когда-то белая печь походила цветом на серую дорожную пыль.
Незадачливый беглец так громко клацал зубами, что найти его не составляло труда. Мужчина забился в нишу между стеной и печью, там, обхватив себя руками, он безуспешно пытался вжаться в бревна, а в идеале — раствориться в них. Рион ухватил его за руку и выволок на середину комнаты, аккурат к сломанному табурету. Я в который раз поразилась силе, таившейся в худых руках парня.
— Ну, — прикрикнул маг. — Ты соседа убил?
— Пощади, чаровник! — завыл пленник.
— Пощажу, конечно, пощажу. Рассказывай, — на пальцах Риона замерцали разноцветные искры, они действовали на мужика сильнее и быстрее любого зелья правды.
— Не по злому умыслу, — голос мужика дал петуха, слова полились, как вода из дырявой бочки, подгоняя друг дружку, перемежаясь всхлипами и жалобными мольбами. — Мы же с Трашем вместе… ужо почитай зим пять того…
— Пьете? — спросила я.
— Соседствуем, — вроде бы обиделся мужчина. Рион сдвинул брови, и тот торопливо продолжил. — Медовуху его бабка варила знатную, но, когда померла, мы сами взялись… А кому пробовать, как не нам, только он да я толк знали, остальные… — мужик махнул рукой.
— Дальше, — потребовал парень. — Варили бормотуху вместе, пили тоже. Так было и три дня назад?
Мужчина с готовностью закивал, а потом, подумав, булькнул и уже отрицательно замотал головой.
— Кончилось у нас все, — он вздохнул. — Вот и пошли мы к Рее-травнице, у нее завсегда купить можно, али выменять, али… Пошли, но я… я… не дошел. Сморило меня у дороги, дык, я и прилег недалече у ракиты. А Трашик потопал дальше, должен был вернуться.
— Вернулся бы он с лекарством, дабы поднять павшего, — сказала я, и мужчина втянул голову в плечи. — Вернулся?
— Нет. Поутру искал его, хотел настойки глотнуть… Не мог же он все выпить! Или мог? — кажется, мужик спрашивал у нас.
— Не мог, — напомнил Рион, — умер он. Рассказывай, ходил тогда к травнице? Искал дружка?
— Ходил, — покаялся горемыка, оперся об пол и качнулся, словно не был уверен, сможет подняться или нет. — Но не дошел. Нашел Траша, там он лежал, за околицей, с бутылем в обнимку. Пустым… — по-моему, последнее угнетало его больше всего остального.
— Вы что, к Рее со своей посудой ходите? — удивилась я.
— Дык, да. Не доверяет она, говорит, разобьем, коза драная. А уж племянница у нее какая, сама подолом метет, а смотрит на нас, словно высокородная на вошь…
— Люди сказали, не ты его нашел, а Верка-ткачиха? — перебил маг.
— Ну, дык, она и нашла. Я же… я же бутыль забрал — и до дому. Думал… думал, что… пили мы, а потом он умер, — мужчина почти плакал. — Скажут, травитель я, прошлым зимовьем плотник Иська чуть не помер, а теперь вот Трашик… так и скажут… Не по злому же умыслу…— по красному опухшему лицу потекли скупые слезы, мужик знал, что выглядит жалко, знал, но ничего не мог поделать со свое пьяной печалью.
Слушая незадачливого отравителя, я удивлялась, какими извилистыми путями бродят его мысли. Бродят-то бродят, но, похоже, назад не возвращаются.
— Пили вместе, значит, и помереть должны вместе, — рявкнул Рион, но не произвел впечатления. — Чего бояться? Народного гнева? Так можно все на травницу свалить, мол, друг ушел к ней, а чего и где хватанул, неведомо.
