Как оказалось, недооценила я наш народ.
— Слушайте, люди добрые, — Рион вскочил на лавку. — Зло пришло в Хотьки!
Зря он так, вон, разносчица поднос уронила.
— Не могучее зло, не колдовское, а человеческое!
Вот это уже интереснее. Откуда он взял? Оттуда, что магии не почувствовал? Но сам же сказал, если маг сильнее его…
— Убивец средь вас, люди добрые!
«Люди добрые» загомонили, стремительно превращаясь в «недобрых». Заскрипели отодвигаемые лавки, вжикнули вынимаемые кинжалы…
— Три ночи он забирал по жизни. Три сердца остановил!
Кто-то сплюнул, кто-то выругался.
— Скоро стемнеет, скоро он снова выйдет на охоту, — Рион патетически вытянул руку, словно прося милостыню. — Не позволим супостату забрать еще одну жизнь, еще одного мужа, брата, мать или скотину.
— Не позволим! — слаженно охнули в ответ.
— Выйдем во тьму ночную, да не посрамим предков!
— Выйдем…
Где-то за спинами лесорубов заголосила женщина, уж ей-то понятно было, чем может обернуться это «не посрамим».
— Это ваша земля. Ваша жизнь. Ваш суд!
А вот это он зря… Очень зря, теперь они не остановятся, пока кого-нибудь не повесят. У нас в Солодках так торговца лентами удавили собственным товаром, в аккурат после того как смирт призвал наказать нечестивца, вынесшего мозаику из цветного стекла, изображавший вознесение Эола и посрамление дасу. Мозаику так и не нашли, а торговец еще долго качался на верстовом столбе.
Трактирщик многозначительно выложил на стойку изогнутую — чуть тронутую ржавчиной — саблю. Лесорубы хлопнули друг друга по плечам и подняли топоры. Мужик в рубашке с рваным воротником, сидевший в одиночестве, воткнул в столешницу мясницкий нож.
Поучаствовать в народной тарийской забаве «поймай убивца» хотели все. Или, может, тут дело в маге? Он предложил не надеяться на чудо, а взяться, наконец, за топоры и вилы? Благословил на то, чего они давно хотели, да все никак не могли решиться?
Через час на постоялом дворе собралось почти все мужское население деревни, за вычетом немощных стариков и грудных младенцев. Несколько женщин тоже не усидели в избах, и теперь старательно нарезали мужьям сыр и разливали чай. Одна баба, правда, пыталась заголосить, надеясь вернуть благоверного под одеяло, но ее быстро заткнули. «Ополчение» собиралось во всеоружии: у кого вилы, у кого дрын, коса с обломанным косовищем, много топоров, пара коротких клинков и один арбалет. Надеюсь, парень, у которого он в руках, умеет с ним обращаться? Очень надеюсь.
— Всем разбиться на тройки, — начал командовать Рион. — Будем обходить деревню по кругу. Заметите что-нибудь необычное, кричите громче, сразу в драку не лезьте. Спиртное не брать, не ровен час, заснете под кустом, нам одно беспокойство. Кто решит отдохнуть, пусть зайдет сюда и скажет Петришу, чтобы не искали зря. Каждый час группа меняется. Ясно?
Мужики с серьезным видом покачали головами.
Меня пытались отправить спать. Целых два раза.
— Госпожа стрига, я тут вам чайку собрал, коржик там, молочка с медком. Дирка в комнату отнесла, вы уж не обессудьте, чем богаты, тем и рады, — прогудел над головой хозяин трактира. — Отдохнули бы перед дальней дорогой.
— Нет, — ответила я, оценив такт мужика и смягчив… или усилив отказ улыбкой.
Петриш потоптался на месте и, не дождавшись другого ответа, вернулся за стойку, чтобы выдать подошедшему парню кривой кинжал.
— Шла бы ты спать, честное слово, Айка. И так душа не на месте, — торопливо проговорил Рион и отправил очередного «охотника за приключениями» к левой стене, там уже стояли две готовых к обходу деревни тройки.
