– От верблюда! – грубо ответил Тютя. – Я через эту твою обезьянку чуть вот этого самого глаза не лишился! – И он осторожно потрогал свой подбитый глаз.
– Как же это? – заинтересовалась Надежда.
– Ох, не спрашивай! Эта история еще почище твоей будет. И тоже длинная.
– А я тоже люблю истории. И никуда не тороплюсь. Как говорил один мой знакомый, до пятницы я совершенно свободна.
– Это какой такой знакомый? – насупился Тютя. – Сама говорила, муж у тебя есть, а сама тут про знакомого толкуешь. Муж, значит, на работу ходит, а она тут… Все вы, бабы, одинаковые!
В голосе Тюти звучал подлинный надрыв, видно, принял он Надеждины слова близко к сердцу.
– Да что ты, Тютя, – Надежда отважилась сделать маленький шажок ближе к бомжу, отчего дух перехватило от вони, – ты на меня зря бочку катишь. Знакомый этот – друг детства, с пяти лет его знаю.
Именно тогда бабушка научила Надю читать, и «Приключения Винни-Пуха» была едва ли не первая книжка, которую она прочитала самостоятельно.
– Ну, тогда слушай… позавчера это было. Или вчера. Я, понимаешь, насчет времени не очень. Часов нету, а эти… как их… биологические еще в молодости сломались, а в починку их не берут. В общем, пришел я сюда, как обычно, в третьем примерно часу, а может, и в четвертом, смотрю – много чего нового в контейнере появилось. Порылся я там маленько, нашел кое-что полезное – кран водопроводный, кастрюльку без ручки да несколько пластинок старых, виниловых. Кран да кастрюлька – это, редька маринованная, металл, его всегда сдать можно за живые деньги. А насчет пластинок я мужика одного знаю, он их собирает и тоже за хорошие деньги у меня берет. Сложил я это все в пакет, хотел снова в контейнер нырнуть, за новой порцией сокровищ – а тут, редька маринованная, как раз этот мужик пришел…
– Какой мужик? – переспросила Надежда.
– Ну, как тебе сказать… мужик как мужик, одет чисто, а, по мне, все, кто чисто одет, на одно лицо смотрятся. В общем, пришел – и прямиком в мой контейнер лезет, как будто в полном своем праве. Я ему говорю, проваливай отсюда, редька маринованная, это Тютин контейнер! Вот как тебе. А только ты со мной поговорила по-человечески и даже булками вкусными угостила, а он со мной разговаривать не стал, а сразу – хрясь в морду! Я аж за контейнер отлетел. Лежу и ни рукой, ни ногой двинуть не могу. Сперва-то я думал, что все, отмучился, прямиком в рай он меня отправил.
– В рай? – переспросила Надежда.
– А куда же еще? Я на этом свете столько мучений принял, что на том мне одна дорога – в рай! Тем более в голове колокола гудят, все равно как в церкви на Пасху. Но только принюхался – нет, в раю так пахнуть не может, а для ада – слишком холодно. Так что, судя по всему, я еще на этом свете, не дозрел еще до рая.
Открыл глаза… то есть только один глаз сумел открыть, второй, в который он меня ударил, не открывается. Но мне и одного глаза хватило, чтобы разглядеть знакомую помойку, вот этот самый контейнер, а около контейнера стоит он…
– Он?
– Ну да, тот самый мужик, который меня в рай едва не отправил. А в руке у него такая обезьянка, про которую ты говорила. Как это, редька маринованная… кармическая.
– Керамическая?
– Во-во, я так и говорю! Я, значит, лежу тихонько, прикидываюсь ветошью – не хочется мне, чтобы он меня еще раз так приласкал, со второго раза он меня точно в рай отправит. В общем, лежу, а сам одним глазом на него посматриваю. А он, редька маринованная, сперва такой довольный был, чуть не плясал, что обезьянку эту нашел. А потом вдруг ее – хрясь об контейнер!
