Гийом варит их в одном котле и потом разливает по формам? Король, которому все придворные казались близнецами, внезапно коротко хихикнул – ему живо представился учитель в роли зловещего алхимика, правящего миром колб, чанов и перегонных кубов. Но даже нынешний, бестелесный Гийом без восторга воспринял сравнение – он бросил укоризненный взгляд на Бодуэна, и картинка в голове рассеялась.
– Что случилось? – он даже не пытался добавить в голос заинтересованности. Несмотря на старания с подушками, болело все и везде. Да, тускло и как–то отдаленно, но болело.
– Яду мне, яду19, – прошептал король, но первые же слова пришедшего заставили боль и жалость к себе отступить.
– Вольные во главе с Рено де Шатильоном вместе с двумя десятками рыцарей Храма на рассвете покинули город! Цель неизвестна, ушли тайком. – выпалил слуга, еще более изгибаясь.
Ах ты, рыжая крыса… Знаю я твои цели. Воспользоваться случаем, когда Страж Востока при смерти и взяться за старое. Считающий договоренности о мирном сожитии требующими исполнения не более, чем детские обещания, он был костью в горле для всех сторон. Плененный в одном из военных походов, Рено на целых три года избавил Святую землю от своего присутствия, чтобы затем, возвратившись, снова стать причиной не прекращающейся головной боли. Вернуться, потеряв свои земли и прежние заслуги, но удивительным образом приобретя больший вес, породнившись с семьей константинопольского властителя. Став сверх меры заносчивым и на порядок более безумным. Чрезмерно удачливым в своих безумствах, ведь все затеянное с завидным постоянством сходило ему с рук. Де Шатильон словно бы поймал и пленил саму Удачу, а, пленив, пользовал ее. Как пользует попавшую к нему девицу полуразумный дикарь. Пока, наконец, та, выждав случай, не сбежит. Или не погибнет, замученная.
Что движет человеком, который пускается во все тяжкие и игнорирует либо просто рушит, порой нарочито демонстративно, выстроенное другими? Что заставляет его поступать подобно ребенку, еще не отличающему хорошее от дурного, когда он вторгается в чужую игру и портит, крушит все, до чего способен дотянуться? Связано ли это с его внутренним инфантилизмом или годы заточения пагубно повлияли на него? Так или иначе, надо успеть. Рено не станет церемониться с местными, возлагая на них вину за годы пленения.
На самом деле, несмотря на довольно нелестный эпитет, которым король наградил де Шатильона, ни на какого грызуна тот не походил. Широкий костьми и лицом, волосы свои, от природы светлые и непослушные, приобретшие в Святой земле и вовсе оттенок выбеленного солнцем сена, он окрашивал в ярчайший шафрановый. Та же участь постигла его пышные нелепые усы. И его неухоженная прическа, и ее цвет порождали массу шутеек, но мало кто решался сам рассказать Рено хоть одну из них – редко появляющаяся на лице кривая улыбка не сулила ничего хорошего. Бойцом он слыл отменным.
– Направление? – Бодуэн и сам знал его, но решил уточнить.
– Восток.
– Оповестите моих, боевой поход! – халат уже летел в сторону, а в двери прошмыгнули еще две подобострастно изгибающиеся тени. Король хмыкнул. Одно у них не отнять – работу свою они выполняли отменно.
Спустя некоторое время из Сирийских ворот вылетела небольшая группа, не более трех десятков, конных рыцарей. Развевались черные плащи, блестели шлемы, оскаленный череп улыбался на серебряной расшивке – всадники скакали в полном орденском облачении
