– Я думаю, она уже идет. О, нас, кажется, зовут!
Недалеко от ребят, визгнув тормозами, затормозила «полуторка», в кузове которой находились Галя Сокол, Рузиля, Рая Шустер, Арвид и Вика.
– Айда на речку! – Крикнула, махнув рукой Галя.
– Янис, Лена, поехали! – Хлопнул по борту «полуторки» Арвид.
***
На побережье Даугавы опустились сумерки, когда на пляже зажгли костер. Накупавшись, ребята уселись полукругом. Лена четко видела лицо каждого из новых друзей.
– Товарищи, а давайте петь! – Воскликнула Галя.
– А у меня предложение, – топнула ножкой Рая Шустер, – пусть комсорг споет. У нее хорошо получается.
– Иди ты, а? – Раздраженно бросив, улыбнулась Рузиля и смущенно потрепала кружевной воротник синего, ситцевого платья в белый горошек. – От моего пения рыбы дохнут. Я по-русски только материться умею.
– Брешет! – Презрительно бросила Галя.
– Ладно, отстаньте, – подняла брови Вика и выразительно уставилась на нее.
– Да перед Камилем только и поет, – поджала губы Рая.
– Да ну вас, – обиженно махнула рукой Рузиля и, поднявшись, направилась к реке.
– Уф, язвы! – Воскликнула Вика, отвесив подзатыльники Гале и Рае. – Какого человека обидели! Божий одуванчик, а вы!
– А пусть Янис чего–нибудь зачитает, – улегся на бок Арвид, стряхивая песок с коричневых брюк, – давай, Янис.
–Хм. Ну, я, пожалуй, не буду утомлять дам своими поэмами, – откашлялся Янис, – скажу стихами Райниса:
« Что скажет юному старик почтенный?
Живи достойно, не пеняй на жизнь,
Достичь сего ты должен непременно,
Есть заповедь – любить,
Ее одной держись!»
– Браво! – Захлопала в ладоши Галя, наигранно высморкавшись в синее платье. – Слезы капают прямо на копье.
– Язвы, – покачав головой, бросила Лена и, поднявшись, двинулась к воде.
«Вернись ко мне, и будь опять моей,
Еще хоть раз назвать тебя своей,
Любить по–прежнему, любить по–прежнему хочу
Безумной лаской все тебе прощу!»
– Дружно запели Галя с Раей, от души расхохотавшись.
***
Рузиля тихо сидела на самом краю берега, обняв колени и спрятав в них лицо. Она испуганно вздрогнула, когда Лена уселась рядом.
– Вы не против?
– Нет, присаживайтесь, – устало улыбнулась Рузиля, – скучно вам с ними? Вы другая, оно видно.
– Всякое бывает. Вы извините за вчерашнее.
– Да я уже привыкла, – махнув рукой, рассмеялась Рузиля, – дети они еще, я их люблю, как сестер не любила, – тепло сказала девушка, засветились глаза.
– Скучаете?
– Конечно, – вздохнула Рузиля, потрепав косички, – дура я, наверное, сидела бы сейчас дома: в тепле, с сестрами, мужем, эх, – еще раз отчаянно вздохнула она, – только это неправильно же, да?
– Почему же?
– Вот смотрите, – повернулась к Лене Рузиля, – я же комсомолка, должна учиться, а в 20 лет замуж выходить, чему я детей своих научу? Вы хотите есть, Лена? – Неожиданно спросила она.
– Я… – удивленно округлила глаза Лена, – хочу.
– Сейчас, – Рузиля метнулась к куче, где лежали вещи, и вернулась с ароматно пахнущим свертком и черной, кожаной курткой, которую накинула на плечи Лене, – у реки холодно. Вы ешьте, ешьте. Это балеш, я сама делала.
– Господи, как же вкусно, – с набитым ртом оценила Лена, – я криворукая, совсем готовить не умею.
– А, хотите, я вас научу?
– Хочу.
– Хорошо, – радостно закивала Рузиля, Лена слушала ее и улыбалась, глядя в солнечное, круглое лицо татарской девушки, с большими, темными глазами, светившимися огнем и любопытством.
– Ну, вот, а мама говорит замуж надо, замуж надо, а я ей нет, сначала буду учиться, правильно же?
