Но только заснуть ей никак не удавалось. Пока я расчесывала волосы, она ворочалась в постели. Как−никак в каменном платье от Сачер де Олибре спать не полагается. Самое, пожалуй, неприятное в этой пытке, когда от дорогостоящей ткани отрывается камень и со звоном падает на пол. При таком звоне любые сновидения мгновенно отлетают на недоступное расстояние.
− Лануф, тебя когда−либо похищали?
− Часто.
− Это было до «Розовой Мечты» или позже?
− До.
− И ты мне ничего не рассказывала? – она привстала.
− И сейчас не собираюсь.
− Прости, я слишком назойлива, − она плюхнулась на подушку головой и пробормотала, глядя в потолок, − наверно оттого, что такое со мной происходит впервые. Я не знаю, как себя вести.
Я долго думала, какую прическу себе сделать. Скромная в виде хвоста или узла на затылке в положении пленника была бы очень кстати, но против нее бунтовала строптивая часть моей души. Эту часть души устроила бы вызывающая прическа типа: «цветной панк», но для женщины моего возраста и положения в обществе – это было бы очень смешно. Разглядывая себя в зеркало, я решила, что, поскольку, по словам Антич я самая распущенная женщина во вселенной, то и волосы тоже должны быть распущенными. А вместо платья хорошо бы одеть соблазнительную ночнушку или рубашку. Осмотрев гардероб, я была разочарована. В нем вообще ничего не было. В гардеробе можно было лишь спрятаться от вездесущих, но невидимых глаз видеокамер.
Длинное синее платье никак не соответствовало предполагаемому образу распущенной женщины. С ним надо было что−то делать. В первую очередь укоротить подол. Но… ножниц в каюте не оказалось. «Да, понятно, − сообразила я, − ножницы заложнику не игрушка, ими и порезаться можно, а еще и порезать кого−нибудь нечаянно»
Тогда я пошла на хитрость. Стала разрывать подол платья на широкие полосы.
− Что ты делаешь? – поинтересовалась Анатабель.
− Меняю имидж.
− Зачем?
Она раздумала спать и, теперь сев, смотрела на меня, недоумевая.
− Как думаешь, если я завяжу эти ленты бантиками, я стану похожа на женщину легкого поведения? Какую−нибудь доступную плясунью− вертихвостку?
− Не знаю, скорее всего, но зачем тебе это?
− На случай, если Антич захочет отдать меня в качестве развлечения своим слугам. И сама захочет присутствовать при этом.
Самое трудное было располосовать подол платья сзади, не снимая его. На помощь бывшей подружки рассчитывать не приходилось, и потому кое−как, но с задачей я справилась сама. Завязала первый бант. Получилось красиво, а главное – то, что надо! Затем, не спеша завязала остальные.
− А что такое может быть? – в голосе Анатабель послышался страх.
− Вполне. Что еще делать с распущенной женщиной, каковой она меня считает? Осталось лишь глаза подвести, да губы яркой помадой покрасить. Как думаешь, я им понравлюсь?
− Лануф, не говори так!
Я пожала плечами. Не любо, не слушай. К тому же я говорила все это не ей, а тем, кто за нами наблюдал. Мои слова непременно долетят до ушей Антич, и та мне назло не станет отдавать меня на развлечение слугам, если подобная мысль была в ее голове. И даже, если не было, то лучше перестраховаться.
− Анатабель, я на твоем месте готовилась бы к худшему. Ты не во дворце султана, чтобы капризничать и предъявлять претензии.
Мой совет ей не понравился. Она нахмурилась, скривила губки, словно в воздухе запахло чем−то неприятным. Затем встала и подошла к зеркалу.
