Но он прошел мимо, даже не глянув на нее. Уселся на лавку под цветущим деревом, название которого Рая все собиралась запомнить, да поняла, что нужно записывать, телефон достал, принялся листать страницы. Явно фотографии смотрел. И улыбался. Слоникам или обезьянкам? И тех, и других кормили недавно. Рая хотела подойти, спросить, но воздержалась. Лучше вечером пойти на сближение. Когда все расселятся, а потом соберутся вместе. Будет светить луна и фонарики, журчать река, квакать лягушки. Чем не романтика?
– Не сидите тут, – услышала она. – Обгорите!
Это гид Борис вернулся к ресторану. В его руке был набитый пакет.
– Забыл предложить вам таблетки для пищеварения. Натуральный состав. Принимать нужно сразу после еды. Возьмете?
– Нет, спасибо.
– Наташа сказала, у вас понос был два дня…
И так громко сказал это, что мерзкое слово «понос» долетело до ушей Валеры. Сверкнув на Бориса глазами, Рая зашагала к лавке, торгующей барахлом. Что если там найдется хорошенькое платьишко для вечера? А то она с собой ничего такого не взяла.
Боря лежал в гамаке, слушал птиц и смотрел на звезды. Наслаждался? Увы, нет. Ему все не нравилось! Особенно гамак (как можно кайфовать, болтаясь в тряпичном куколе?), но остальное тоже не радовало. Птицы орали как резаные. А они не куры, и их никто не собирается обезглавливать. И звезды не те! Они не сверкали, а тускло мигали. Но главное: не завораживали.
Боря помнил, как в детстве они с ребятами, накатавшись с горок, все сырые, разгоряченные, но в задубевшей одежде, бросались на снег, устремляли взгляды в небо и выпадали из реальности. Тот, у кого фантазия развита, уносился на другие планеты, а такие, как Боря, просто парили между небом и землей. Как он потом узнал, именно так люди и замерзали насмерть. Им комфортно, приятно, мягко, сознание наполовину отключено, в душе покой…
Став взрослым, Боря не оставил привычку смотреть на звезды. Все реже и реже, но он все равно устраивал знакомые с детства сеансы медитации. Обычно на воде, потому что найти хороший сугроб в Питере, куда он переехал, практически невозможно.
А переехал Боря в Питер, потому что мечтал жить именно в нем. Другие просто из деревни свалить хотели. Такие выбирали ближайший город. Некоторые о Москве грезили. Там и деньги, и слава. И от их малой родины не так уж далеко – пятьсот километров всего. А Боря рвался в Петербург. Всему виной сериалы, на которых он рос. «Улицы разбитых фонарей», «Убойная сила». Из-за них он и в менты податься решил. Видел в этой службе романтику, как и в городе на Неве. Жить готов был даже на чердаке или в подвале, главное, в историческом центре.
Он поступил в СПБГУ на бюджет, что для деревенского паренька – чудо. Но вылетел из универа после первой сессии, что уже прозаичная реальность. Забрали в армию. Отслужил. Вернулся в Питер и поступил уже в юридический колледж. Устроился в полицию. Работал опером. Окончил-таки СПБГУ, стал следователем прокуратуры. Все это время жил в центре. Начинал с чердаков и подвалов, но смог переехать в неплохую двушку с современным ремонтом. Жизнь удалась? Вроде бы да. В ней, конечно, никакой романтики, но много «плюшек». Одна из главных – ранняя пенсия. Выслуга позволяла Борису уйти на заслуженный отдых в сорок один. Вот тогда заживу, говорил он себе. Женюсь наконец. Замучу бизнес. Он даже знал, какой. Но все прахом пошло, когда в заместители прокурора взяли не его, лучшего кандидата, по всеобщему мнению, а наглого москвича без опыта оперативной работы, салагу, выскочку. Естественно, он был чьим-то сыном, не чета Маркову, деревенщине. И все-то Боря понимал, и делал вид, что не в обиде, но, когда отмечали профессиональный праздник и он изрядно накатил, устроил драку в ресторане. Прокурора просто на три буквы послал, а его помощника мордой в оливье натыкал. Когда Бориса пытались остановить, другим тумаков надавал. Разбушевался, как Халк, еле скрутили.
