6
Охотники приближались к охотничьей избе.
Они были не без добычи. Доктор нес дикую утку, держа ее за горло и помахивая ею.
– Возьмите утку-то себе, право, возьмите, – говорил он охотнику, одетому тирольским стрелком.
– Нет, нет… Мы ее разделим пополам, – отвечал тот. – Выстрела было два, стреляли мы оба, видно даже, что оба заряда попали в нее, стало быть, добыча пополам.
– Да как тут утку делить! Возьмите ее всю. Вы человек женатый, снесете ее жене. А мне куда с уткой? Я человек холостой и даже не каждый день столуюсь дома. Мне и похвастаться-то добычей не перед кем.
– Перед кухаркой похвастаетесь.
– Это половиной-то утки? Да кухарка в заход захохочет. Берите, берите.
– Право, мне совестно.
– Берите, говорю вам.
Охотник, одетый тирольским стрелком, пожал плечами и сказал:
– Ну, спасибо, коли так. Только мне, право, совестно.
– Что за совесть! Конечно, одной утки мало на жаркое – ну, прикупите другую. Наверное, уж у егеря есть на леднике.
– Знаете, я этого никогда не делаю, чтобы покупать дичь на охоте и потом выдавать ее за свою добычу.
– Да ведь мало одной-то утки. У вас велика ли семья?
– Сам-шесть за стол садимся.
– Ну, вот видите. Что тут есть!
– Цыплят кухарка прикупит. Кто цыпленка возьмет, кто утки…
Охотник, одетый тирольским стрелком, взял утку и привесил ее к своему ягдташу. Видна уже была охотничья изба. На бревнах около охотничьей избы сидели пять-шесть баб и девок и тонкими голосами пели песню. Против баб и девок стоял рыжебородый человек, без шапки, в охотничьих сапогах, с бутылкой пива в одной руке и стаканом в другой, и покачивался на ногах.
– Кто это такой? Что это за пение? – спросил доктор.
– Да купец куролесит, – отвечал охотник, одетый тирольским стрелком. – Приехал еще третьего дня на охоту, запьянствовал, ни в лес, ни на болото не идет, шляется по деревне, поит мужиков и баб. Егерь рассказывает, сегодня с раннего утра начал… Перестрелял на деревне несколько кур… И вот до сих пор…
Купец увидал охотников и бросился к ним.
– А! Голубчики! Наши охотнички! Ну, что? Много ли настреляли? – воскликнул он. – А я эво каких пять лебедей подстрелил!
Купец указал на баб, сидящих на бревнах.
– Утку подстрелили? – кивнул он на утку, висящую у ягдташа. – Это на двоих-то да одну утку? Ну, моя добыча лучше. Вон мои покойнички лежат. Раз, два, три, четыре. Четыре птичьих души загубил.
Невдалеке от бревен лежали четыре застреленные курицы.
– Четыре птичьих души… Право… Да что тут по болотам-то да по лесам ноги ломать! Я на деревне дичину нашел… – продолжал купец. – Голубчики! Пивца по стаканчику?.. – предлагал он. – С устатку-то хорошо.
– Нет, спасибо. Мы еще не обедали. Мы обедать будем, – отвечал доктор.
– Да перед обедом-то кишочки прополоскать и чудесно.
Охотники прошли в охотничью избу. Их встретил старик-егерь Холоднов.
– А я уж вас заждался, ваша милость. И грибы, и яиц для яичницы вам заготовил. С добычей ли? Всего одну уточку порешили?
– Нет дичи… Никакой дичи нет… – отвечал охотник, одетый тирольским стрелком.
– Я ведь докладывал вашей милости, что у нас по понедельникам охотиться нельзя. По воскресеньям очень много народу наезжает по болотам и лесам шляться – ну, вся дичь и распугана. Вон вроде нашего купца охотничек приедет и пойдет по лесу бродить, так такой не только что дичь, а и медведей распугает. Жарить грибы и яичницу?
– Да, да… Да и сосиски мои сваришь. Также подашь мою ветчину.
