6
Не теряя времени на завтрак, мы подхватили вещи и выбежали во двор, сели в такси. Лишь после того, как мы проехали несколько кварталов, я вздохнула свободно. Мужчина за рулём всего раз бросил внимательный взгляд на Дину и больше не проявлял интереса и вопросов не задавал. Я подумала, что он такое часто видит.
Мы добрались до станции. Дина была похожа на ребёнка: всюду шла за мной, полностью сняв с себя ответственность за происходящее. Я же следовала плану, надеясь только, что Марк не приобрёл сверхъестественного чутья и не понял, где мы. Он пытался дозвониться до Дины и меня, но мы не отвечали.
Тёплое утро перетекало в жаркий день. Подъехала наша электричка, мы сели. Дина, нацепив тёмные очки, чтобы привлекать меньше внимания, заняла место напротив меня. «Ведь она такая милая. Я могу теперь смотреть на неё совершенно по-другому. Она мой единственный близкий человек», – думала я.
Мне становилось тепло от мысли, что мы будем только вдвоём. Даже голова кружилась.
7
Через пятьдесят минут поезд остановился на нужной станции. Мы вышли на пустую платформу: на восток от неё вздымались высокие холмы, на западе темнел лес. Дина сказала, что ей тут нравится. Минут тридцать шли по тропе к озеру, где мы когда-то отдыхали с мамой: задолго до того времени, как я и она стали открыто ненавидеть друг друга. Место на базе отдыха я забронировала заранее через интернет, поэтому мы сразу заселились в номер, выходящий окнами на каменистый берег.
Сев на одну из двух кроватей, Дина уставилась на меня с ошеломлённым видом.
– А что дальше? – спросила она.
– Если ты о Марке, то к нему мы больше не вернёмся, – твёрдо сказала я. – Будет непривычно, но держись за эту мысль.
Она кивнула.
– А хоспис?
– Нет.
Знала бы она, несчастная девочка, как мне страшно было в тот момент, но уверенность моя нисколько не поколебалась. Это именно то, что я видела в своём озарении вчера. Совпадали даже детали: например, запах комнаты и свет, льющийся из окна.
Дина снова кивнула. Её руки безвольно лежали на коленях. Посмотрев на них, я почувствовала, как щемит сердце. Мы оказались на свободе, не зная, что с ней делать.
– Хочешь есть? – спросила я.
– Да.
Мы вышли из номера и закрыли дверь, спустились в столовую, которая встретила меня знакомой атмосферой. Тут почти ничего не изменилось с той поры. Кроме нас посетителей не было. Я заказала завтрак, и мы съели его до последней крошки.
– А сколько мы здесь проживём? – спросила Дина.
– Не знаю. Это важно?
– Наверное, нет.
Я поставила Дину перед фактом, что сейчас мы пойдём гулять. Мы ничего не будем делать, просто двигаться. Дина не возражала, но я видела, что она мучается, её гнетёт страх.
Когда мы вышли из столовой, она вдруг побежала вверх по лестнице. Я устремилась за ней. Дина пробовала закрыть передо мной дверь номера, но я не дала.
– Что ты делаешь?
– Надо вернуться. Иначе хуже будет. Мы нарушили договор ― так нельзя. Вернусь, пока не поздно, – тараторила Дина, хватая сумку. Я загородила выход. Её убеждённость напугала меня. «Она права, ведь права», – говорила одна моя половина. «Нет, прекрати трусить, пути назад нет», – настаивала другая.
Нам было трудно вообразить себе жизнь без Марка. Мы привыкли, что решения за нас принимает он: говорит, что правильно, а что нет. Ради нашего же блага, конечно. В какой-то миг я чуть не поддалась соблазну вернуться в нору, где пряталась и терпела унижения и боль. Я всю жизнь терплю их – это как наркотик.
