Я смотрю на часы на тумбочке – восемь ноль пять – и тянусь за «Доктором Живаго», которого спрятала под кровать как порножурнал. Я остановилась на том месте, где Анна Громеко узнала, что у нее воспаление легких, но как только я начинаю читать, на экране моего телефона появляются четыре буквы: э, л, л, а.
Взбешенная, я отвечаю после третьего звонка.
– Только не говори, что ты лежишь в кровати и читаешь этот депрессивный русский роман, – усмехается она.
– И то, и другое. Что тебе надо?
– Одолжение.
– Какое? – спрашиваю я.
– Я знаю, что у тебя сегодня свидание с Шоном. Ты можешь пойти сегодня со мной в «Электру»? Чтобы встретиться с Навидом, владельцем?
Пауза.
– Ну пожалуйста! – просит она. – Я подала заявление об уходе из «Джин&Ко».
– Но я-то работаю у Чена, а потом…
– Послушай, – не унимается она, – ты же можешь встретиться с Шоном после, верно? И убить двух зайцев.
Молчание, Стае совсем не нравится, как Элла использует эту метафору.
– Я тебе говорила, что это не навсегда, – говорит она, – я просто хочу заработать денег, чтобы съехать и зажить самостоятельно.
Я знаю, что следовало бы ответить «нет», но неожиданно для себя капитулирую. Мой Здравый смысл, моя удивительная подруга, вошла в мою жизнь, когда весь остальной мир демонстративно покинул меня. Она моя сестра, пусть и не по крови, и любит меня, как никто на свете.
Я оглядываю свою спальню. Взгляд останавливается на матрешке (подарок Эллы и ее представление о шутке), стоящей на моем дубовом комоде.
Вспышка.
Элла и я лежим на моей кровати. Наши горячие груди и мягкие волосы на лобках прикрыты жесткими белыми полотенцами. Я чувствую тепло между ног, после холодного душа наша загорелая кожа пахнет лимоном. Элла замечает мою гримасу, когда я щиплю свой живот, прикидывая, насколько страшно преступление.
– Не надо, – говорит она, кладя влажную руку поверх моей, – он очарователен. И вообще только мужчины считают, что животик должен быть плоским.
Я пытаюсь ощутить комфорт от ее близости, такой же, как в те времена, когда моя мать с любовью мыла и расчесывала мне волосы. Когда она, собрав волосы в хвост и проверив, не слишком ли туго сидит резинка, брала мое лицо в ладони.
«Ну вот, – говорила она, – идеально».
Элла поворачивается ко мне и улыбается. Позади нее в комнату льется дневной свет, несущий в себе надежду лучик солнца делает все вокруг красивым и справедливым.
– Это тебе, – говорит она, протягивая мне матрешку. – Прикольно, правда?
Мой Здравый смысл тоже принимается ощупью изучать свое пузико.
Вспышка.
Мы смеемся. Наша дружба – это полет птицы, свободный и бесконечный.
Вспышка.
– Алекса!
Меня на мгновение уносит обратный кадр.
Потерянное время. Достаточно большой промежуток, как я понимаю, поскольку Долли уже принесла раскраску и трудится над клоуном в кудрявом парике и с тремя воздушными шариками.
Я ежусь. Вид плавающих в воздухе надутых кусков резины заставляет меня поспешно перевернуть страницу.
– Я здесь, – говорю я, – извини. Задремала на секунду.
– Ну?
Я откашливаюсь. Если я сегодня не пойду с Эллой, то с кем ей идти? Кому еще есть до нее дело?
– Ну, вообще-то Шон сегодня вечером работает, так что…
– Здорово! – радуется Элла. – Я заеду за тобой после работы.
Она отключается.
Онир обнимает меня, чтобы успокоить. У меня пересохло во рту, ладони вспотели. Я думаю об украденной кожаной куртке. О том, с каким уверенным видом Элла шла через магазин мимо ничего не подозревающей охраны. О том, как она ликовала, когда мы втроем выскочили на улицу.
