– И это тоже, – неожиданно вспыхнул майор. – Мне сорок лет. Это возраст, когда сам себе начинаешь давать критическую оценку и как работнику, и как личности. И если она не сходится с той, которую предлагает начальство, то неудовлетворенность начинает накапливаться во всем. Тщеславие есть тщеславие. Никуда от этого не деться.
Маккинрой уважительно посмотрел на подчиненного и кивнул головой.
– Что ж, майор, значит вы достигли того возраста, когда начали глубже понимать подводные камни большой и малой политики. Сейчас вы имеете, и я подтверждаю это своим присутствием, шанс проявить не только политическую гибкость разведчика, но и порядочность состоявшегося офицера. Ваше понимание той задачи, которую я перед вами. Ставлю, ее решение вами определят ваше лицо на значительно долгое время в вашей служебной карьере. Эксперт остановился на мгновение, посмотрел на замершего майора, и с большим внушением продолжил: – Вашу личность, ваше положение, ваш авторитет, имидж, наконец, ваше место в картотеке компетентных сотрудников аппарата.
Рэй застенчиво поджал губы:
– Приятно слышать подобное, сэр. Дай бог, чтобы все так было.
Маккинрой подошел ближе.
– Запомните, мистер Рэй, вы подчиняетесь только мне. Ваши люди подчиняются только вам и мне. Они не должны прислуживать третьим лицам ни за какие деньги. Проследите за этим. Они не должны делать то, что не нужно нам. В этом залог вашей служебной удачи. Минимум Европу, командировочные разъезды по странам и континентам я вам гарантирую.
Рэй посветлел. Надежда и улыбка украсили его моложавое симпатичное лицо.
– Спасибо, сэр. Все, что от меня зависит, будет исполнено.
– Большего от вас пока и не требуется, майор. О’кей.
– О’кей, сэр. – Рэй, неожиданно для себя охотно и весело изогнулся в шейном поклоне.
Буэнос-Айрес.
Аэропорт. Синее небо. Солнце. Теплый, ласкающий ветерок.
Трап самолета; рейс: Касабланка – Буэнос-Айрес.
Усталые пассажиры осторожно спускаются по крутым ступенькам передвижной лестницы-трапа. Внимательно всматриваются и вперед, и под ноги. Следом, позади всех уверенно и спокойно ступает пожилой китаец в черной сутане монаха с острым взглядом одного глаза. Его внимание сквозит поверх голов впереди идущих настойчиво и изучающе. Он идет с малышом, взявшись за руки, не спеша, степенно, плотно упирая свой увесистый резной посох в ступеньки. Верхняя часть посоха представляет сидящего орла с вертикально поднятым одним крылом, где, по замыслу его создателей, каждое перышко должно выниматься, имея небольшое, узкое, заточенное под бритву лезвие.
Привет таможне.
С въедливым интересом антикваров служащие продолжительное время вертели палку в руках, переглянулись, махнули рукой и пропустили монаха с ребенком на суверенную территорию Аргентины. Это был, конечно, Ван. Но привередливой службе это иностранное имя ничего не говорило, и они с легким сердцем продолжали досматривать багаж остальных визитеров.
Китаец дальше также медленно прошествовал с ребенком из здания. Синего цвета такси мгновенно подрулило к разновозрастной паре. Шофер-мулат быстро выскочил из машины, услужливо открыл дверцу, приглашая воспользоваться услугами транспортного сервиса. Но некий, очень прыткий высокий прохожий в строгом черном костюме и прилизанными волосами (а-ля Делон) подскочил к машине и сунулся в салон автомобиля. Не менее строгий посох скромного служителя оккультных наук молниеносно и жестко уперся в стопу наглеца. Тот по-бабьи взвыл от боли, натужно выдирая ногу из-под палки. Но острие деревянного оружия садистским прессом продолжало болезненно давить. Наконец, после долгой пытки, прохожий был небрежно отброшен в сторону, где остался сидеть, издавая массу проклятий и нечленораздельных звуков. Озирался по сторонам в надежде увидеть полицейского. Но, как назло, ни одного блюстителя порядка на расстоянии прямой видимости не имелось. Приезжие по-хозяйски устроились на заднем сидении. Таксист не стал дожидаться развязки от повеселившей его неожиданной стычки, быстро тронул с места. Ван показан ему бумажку с записью, куда следовало ехать. Таксист понимающе кивнул, улыбнулся, как клоун, увеличил скорость.
