– Слава Богу, – тихо сказал Энди. – Дай я поговорю, Чарли.
– Хорошо, папочка. – Голос ее звучал безразлично, под глазами снова появились черные круги. Фургон подавал назад, они шли ему навстречу. Голова Энди была словно медленно надувающийся свинцовый шар.
На боковой стенке изображены сцены из «Тысячи и одной ночи» – калифы, девицы, скрытые под кисейными чадрами, ковер, таинственным образом парящий в воздухе. Ковер, безусловно, должен был быть красным, но в свете ртутных фонарей на шоссе он казался темно-бордового цвета, цвета засыхающей крови.
Энди открыл дверцу, посадил Чарли. Затем влез сам.
– Спасибо, мистер, – сказал он. – Спасли нашу жизнь.
– Пожалуйста, – ответил водитель. – Привет, маленькая незнакомка.
– Привет, – еле слышно проговорила Чарли.
Водитель взглянул в боковое зеркальце, двинулся, все ускоряя ход, по обочине и затем въехал на основную магистраль. Когда Энди бросил взгляд через чуть склоненную голову Чарли, его охватило запоздалое чувство вины. Водитель был молодой человек, как раз из тех, мимо кого Энди всегда проезжал, когда они голосовали на обочине. Крупный, хотя и тощий, с большой черной бородой, которая кудрявилась до груди, в широкополой фетровой шляпе, выглядевшей как реквизит из кинофильма о враждующих деревенских парнях в Кентукки. От сигареты, похоже, самокрутки, что торчала в углу рта, поднималась струйка дыма. Судя по запаху, обычная сигарета: никакого сладковатого запаха конопли.
– Куда двигаешь, дружище? – спросил водитель.
– Во второй отсюда город, – ответил Энди.
– Гастингс-Глен?
– Точно.
Бородач кивнул:
– Наверное, бежишь от кого-то.
Чарли напряглась, и Энди успокаивающе положил ей на спину руку и легонько погладил, пока она снова не расслабилась. В голосе водителя он не уловил никакой угрозы.
– Судебный исполнитель в аэропорту, – сказал он.
Водитель усмехнулся – улыбка почти скрылась за его свирепой бородой, – вынул сигарету изо рта и осторожно выпихнул ее через полуоткрытое окно на ветер. Воздушный поток тут же поглотил ее.
– Наверно, что-нибудь связанное с этой маленькой незнакомкой, – сказал он.
– Не так уж и ошиблись, – проговорил Энди.
Водитель замолчал. Энди откинулся, стараясь успокоить головную боль. Она, казалось, застряла на том же нестерпимом до крика уровне. Было ли когда-нибудь так же плохо? Сказать невозможно. Каждый раз, когда она проходила, ему казалось, что хуже быть не могло. Не раньше чем через месяц он снова осмелится пустить в ход свой мысленный посыл. Он знал, что второй город по шоссе находится не так далеко, но сегодня на большее он не способен. Измучен до предела, что делать, подойдет и Гастингс-Глен.
– За кого болеешь, дружище? – спросил водитель.
– А?
– Чемпионат. «Священники Сан-Диего» в мировом чемпионате – как тебе нравится?
– Далеко оторвались, – согласился Энди. Его голос шел откуда-то издалека, подобно звону подводного колокола.
– Тебе неважно, дружище? Ты бледный.
– Голова болит, – сказал Энди. – Мигрень.
– Высокое давление, – уточнил водитель. – Усекаю. Остановитесь в отеле? Деньги нужны? Могу ссудить пятерку. Хотел бы и больше, да еду в Калифорнию, нужно экономить. Как Джоулсы в «Гроздьях гнева».
Энди благодарно улыбнулся:
– Думаю, управимся.
– Чудненько. – Бородач взглянул на задремавшую Чарли. – Симпатичная девчушка, дружище. Присматриваешь за ней?
– Как могу, – бросил Энди.
– Хорошо, – сказал водитель. – Так и запишем.
