Макс замолкает… С моими скудными воспоминаниями о том дне он явно ознакомлен… Ставлю локти на стол, склоняю голову, ладонями касаюсь висков. Воспоминания словно ударяют в голову… Дорога, автомобиль, в котором находится вся моя семья, папа за рулём. Смотрю на сестру, она держит в руках любимую куклу. Мне никогда не нравилась эта кукла… На мгновенье отвлекаюсь, отворачиваюсь к окну, вижу вспышку яркого света, ощущаю удар.
Собственно, это всё, что я помню. Поднимаю голову, закусив губу, провожу пальцами по верхней боковой части панели. Макс продолжает молчать, предоставляя мне время. Он не решается упомянуть о том, что было дальше. А дальше я с серьёзной черепно-мозговой травмой оказалась в больнице, где двое суток не приходила в сознание, находясь в состоянии комы. Только всё это мелочи по сравнению с тем, что мне пришлось пережить очнувшись…
Верчу в руках панель. Благодаря спасительному свойству памяти из того периода, помню, к счастью, довольно мало. Но и обрывков воспоминаний достаточно, чтобы в глазах закипели слёзы.
Придя в себя в больничной палате после комы, я была растеряна и напугана. Хотелось увидеть родных, убедиться в том, что они не пострадали, пожаловаться на свое состояние. Но никто не приходил… Никто не пришёл ни в тот день, ни через три дня, ни через неделю. Врачи продолжали лгать, убеждая, что родных просто не пускают ко мне в целях повышения эффективности лечения. Но я помню их сочувственные взгляды… Сомнения терзали. Тогда я впервые в полной мере ощутила социальное и духовное одиночество. Меня держали в неведении относительно судьбы близких людей, опасаясь, что ослабленный молодой организм может не выдержать нового стресса. В больнице провела почти месяц, врачи тогда буквально сражались за мою жизнь. Наконец я узнала, что по вине водителя, не справившегося с управлением грузовиком и выехавшего на встречную полосу, мои родители и маленькая сестра погибли. Мне больше не хотелось жить. Вместо благодарности за спасение я спросила, почему мне не позволили умереть…
За время, прошедшее с момента аварии, я, кажется, научилась абстрагироваться и глушить воспоминания о том роковом дне. Но сейчас слёзы всё же предательски подступают к горлу. Стараясь стойко держаться, чтобы не выглядеть излишне эмоциональной перед посторонним человеком, переключаю внимание на стоящее рядом плетёное кресло. Макс, не оборачиваясь, стоит у края балкона, что позволяет мне немного успокоиться.
– Извините, что мне приходится затрагивать эту тему, и примите мои искренние соболезнования, – тихо произносит он, повернувшись ко мне через некоторое время.
– Продолжайте, иначе этот разговор не закончится никогда, – заявляю я, изо всех сил демонстрируя хладнокровие.
– Излишне упоминать, насколько глубока была душевная травма и горечь от потери любимых людей, – словно заученными фразами начинает изъясняться он.
– Но вы не в силах удержаться и всё же упоминаете об этом, – раздражённо замечаю я. – Благодарю за увлекательную экскурсию по волнам моей памяти, но нельзя ли как-то ускориться?
– Мы полагаем, что первые видения стали приходить к вам именно в тот период. Безусловно, подростку сложно было самостоятельно справиться с такой эмоциональной нагрузкой. Согласно характеристикам из детского дома, вы отличались от остальных детей не только замкнутостью и рассеянностью. – Макс осторожен в высказываниях и тщательно обдумывает, подбирает каждое слово. – Общение любого рода сознательно исключали, сторонились и сверстников, и педагогов, свободное время проводили за чтением книг. Первоначально попытки удочерить вас предпринимались несколькими семейными парами, но эмоционального контакта установить не удалось никому. С дальними родственниками у вас диалога тоже не получилось, забрать вас к себе они не смогли.
