Воспоминание. Сборник стихов в пяти частях - страница 12

На их загорбке поселился,

Грудным питался молоком.

А в тридцать третьем нас забрали,

Гэпэушники в плащах,

Отца без слов арестовали –

Семья считалася в бегах.

Там, в заключенье дохли люди –

Тайга, мороз, лесоповал.

И смерть косою жертву удит,

Отец в чужбине умирал,

Мать собрала ему посылку,

До адресата не дошла,

Казала смерть свою ухмылку,

И по пятам по следу шла.

Не горе помереть от пули,

В бою на фронте мужику,

Но мужика в тюрьму толкнули,

Понос кровавый на снегу.

Да не из той деревни Ванька,

Чтоб от поноса умирать,

Неубиваем Ванька-Встанька,

Война учила выживать.

Отец погибнет, но от пули,

Восемь быстрых лет спустя,

Его невзгоды не согнули,

Убьёт за родину война.

В глазах темнело и рябило,

Не держится в руках пила,

Совсем пропала в теле сила,

Он полоснул пилой себя.

Очнулся в госпитальной койке,

Тепло и сытно – благодать,

Так выживает в горе стойкий,

Не забоялся рисковать.

Явился папка мой тюремный,

А мне уж стукнуло шесть лет,

Мать говорила, что военный,

А этот нищим был одет.

Принёс в бумажке мне конфеты,

Горошек, кисленький внутри,

Прошли года, прошли и лета,

А вкуса лучше не найти.

Глядел тот дядька с удивленьем,

И я рассматривал его,

Глядел в ответ с недоуменьем,

Я принимал его тепло.

Прошло совсем малое время,

И я забыл тот день и час,

Когда нас всех давило бремя,

Когда отец был не у нас.

Я научился улыбаться,

Отец умел всех рассмешить,

И хохотать, и баловаться,

С тех пор я стал на свете жить.

Как мы любили на нём виснуть,

То время в доме – лучший час,

Он не давал грустить и киснуть,

Дурил с охотою для нас.

Я побывал у папки в кузне,

Качал меха, ему мешал,

Но мы трудились вместе дружно,

Он быстро молотом стучал.

Железо жаркое послушно.

Зажатое в стальных клещах,

Сгибалось так, как было нужно,

В отцовских лапистых руках.

А после шли и пили воду,

Ее бесплатно пил весь цех,

И шли вразвалку по заводу,

Я знал, что папка лучше всех.

Глядел на всех с Доски почета,

Он в галстуке, как инженер,

Костюм не новый, но по моде,

Мой папка – мастер добрых дел.

Пришла война, и я-то думал,

Он повоюет и придёт,

В военном в порохе костюме,

Винтовку, шашку привезёт,

Год сорок первый под Москвою,

Уж у ворот столицы враг,

Мы были малыми с тобою,

Отцы подставили кулак.

В злом небе хейнкели и бомбы,

И с ними мессеры, как псы,

В артериях дорожных – тромбы,

От взрывов рушатся мосты.

Зенитки торопясь стреляют

И попадают иногда,

А мессеры как волки нападают,

И из пике нас бьют наверняка.

Отец сражен в бою осколком,

Глаза слепил холодный пот,

Но так же быстро, чётко, с толком,

Без сбоя действовал расчёт.

Сжимались челюсти и брови,

Хватал урывком снежный лёд,

И под ногами лужа крови,

Упал – окончился налёт.

Но не был пост в бою оставлен,

Хоть кровь боец пролил свою,

И за отвагу был представлен,

Лишь к благодарности в полку.

Та благодарность – не награда,

Лишь похвала да на словах,

И на груди носить не надо,

И не начинка в пирогах.

Но благодарность много весит

Военных первых тяжких лет,

И орденов потянет десять,

Из пота, крови тот букет.

Так отогнали супостата,

От тех московских рубежей,

Обратно гнать подлюгу надо,

Прицелься в сердце и убей.

Прожектора ловили змея,

В тревожном небе под Москвой,

Пять хейнкелей свалила батарея,

Подбила снайперской стрельбой.

Святая радость – то награда,

Бойцам – солдатам за бои,

И самолёты супостата,

Дымились, сбиты у Москвы.

От парашюта в письме нитку,

Отец прислал на Новый год,

Хотел прислать ещё и плитку –

Им в плен попал фашист-пилот.

В пути до Ржева больше года,