Воспоминания изгнанника (из Литвы в Россию – XIX век) - страница 14

Не хочу быть поспешным и приписать себе какие-либо заслуги, все мы в руке Божьей, но и нет повода умолчать, что принадлежал я не к последним, кто имел мужество сказать, как братья братьям о недоле общей матери.

Правильно ли я поступил – не мне судить.

Прежде, чем я окончательно осел в Новогрудке, мне удалось оказать услугу этому городу. Это произошло следующим образом. Молодой врач Al… K… энтузиаст своей работы, получил право на аренду Замковой горы, с целью построить там дом для своей дочери по имени Альдона. Известие, что памятные остатки замка Мендога (Миндовга) на замковой горе, которая была как бы готовым пьедесталом и ждала лучших времен, чтобы на ней стоял памятник Адама (МИцкевича, прим. пер.), было профанацией при появлении там частного дома, что всех и возмутило.

Новогрудок. Замковая гора (гора Миндовга) рис. Наполеона Орды, карандаш, гуаш, 1876 г.

Со временем страсти улеглись и, как это у нас бывает, впечатление от этого известия испарилось, а внимание общества переключилось в другую сторону. Новый владелец исторического места стал тем временем продвигать свой проект дома и надо было вмешаться в это дело. Раз все средства против этого проекта, как просьбы или угрозы, были исчерпаны, оказались безрезультатными, и уже все свыклись с мыслью, что на Замковой горе появится строение современной Гражины, я напечатал в Варшавской газете статью в 1859 году, где вместе со стихами о чувствах молодого врача, аппелировал к нему как к поляку, напомнив об идеалах, которые вложили в него на университетских скамьях. О том, как надо беречь и хранить пиетет к прошлому.

Эти слова, сердечные и теплые, дали нужный результат.

Dr. K… при первой же встрече в Новогрудке с жителями города отказался от своих прав на замок и намерения строить там дом. Сразу же начались просьбы к властям разрешить установку памятника Мицкевича в Новогрудке, что, как и предполагалось, не было принято властями.

Эти обстоятельства счастливого завершения и защиты замка от напастей XIX века объединили вокруг меня немало сочувствующих мне, может и забывших мои «Несколько слов Литвина» или другую корреспонденцию, посланную мной в рубрику газеты «Из под Несвижа в Ведомости Польские».

Наконец, 1 сентября 1859 года я был вызван письмом «Куратории Беларуского Округа», которая размещалась в Новогрудке, и меня приняли учителем в только что открытую гимназию. Произошло то, чего я жаждал. Я мог внести свой скромный вклад в построение лучшего будущего, и желая содействовать общественным реформам, получил место, где мог направлять и воспитывать молодежь, что стало смыслом моей жизни.

Новогрудок до захвата земель Россией был столицей воеводства, но, как и многие другие города, был «понижен в значении» до скромного положения местожительства властей «повета» (область, уезд, бел. польск. яз.). Были снесены многочисленные костелы, исчезли сановники Новогрудка, проживающие там с давних времен, помнящие историю края.

Новогрудское воеводство было образовано в январе 1507 года и управлялось «Наместниками» (Великого князя литовского, прим. пер.). («Сенаторы и сановники Великого Княжества Литовского 1380—1799 гг», Józef Wolf. Kraków 1885 r.).

НАМЕСТНИКИ

Монтигерд Петр, как Наместник, управлял Новогрудком в 1431—1452 годах, одновременно был «маршалком» земским, умер в в 1453 г.

Гаштольд Мартин – 1464—1471 гг. В 1471 году стал Воеводой в Киеве.