В первый раз я увидела моего будущего мужа, князя Генриха фон Плесс, на балу. Хотя он служил в германском дипломатическом корпусе и недавно стал секретарем посольства Германии в Великобритании, в то время он еще не идеально говорил по-английски. Я была застенчива и почти ничего не понимала из того, что он говорил. Один глупый молодой пэр, который хотел на мне жениться, начал хихикать. Тот человек еще жив; надеюсь, он прочтет эти строки и поймет, как сильно я тогда рассердилась. Несмотря на свою молодость, я почувствовала, что он очень грубо ведет себя с иностранцем, что мне не понравилось. Насмешник совсем не возвысился в моих глазах; наоборот, я пожалела князя Генриха и отнеслась к нему добрее, чем было бы в ином случае.
У нас был сосед, очаровательный пэр, владелец красивой усадьбы, за которого, как считалось, я могу выйти замуж и которого, наверное, я бы без труда могла полюбить. К сожалению, в ту пору все знали, что он влюблен в замужнюю даму. Помню, в то самое утро, когда муж сделал мне предложение, мы ехали верхом по улице; тот сосед галопом подскакал к нам на большом гнедом жеребце и задал вопрос, который не доставил мне радости. Несколько лет спустя он женился; у него появились дети, но спустя какое-то время они с женой разъехались, а теперь он умер. Какая странная штука жизнь! Однако я рада, что сохранила его рыцарственную дружбу до самого конца; как и многие из нас, он просто промахнулся.
Муж сделал мне предложение на бале-маскараде в «Голландском доме». Я понятия не имела, как нужно отвечать и что нужно делать. Я поняла, что моя мать очень хочет этого брака. В те странные времена мать гордилась, если могла выдать дочь замуж в течение ее первого сезона. «Выдать дочь» – отвратительные слова! Я сказала Гансу, что не люблю его. Он ответил, что это не важно; любовь придет после свадьбы. Может быть, иногда так и бывает, но, боюсь, нечасто.
В Германии все невесты, независимо от звания и положения, обеспечивают мужу мебель, белье, приданое – словом, все. Часто невеста предоставляет и сам дом. Во Франции такой же обычай, хотя, наверное, так принято не везде. У меня не было ничего; мои родные не могли даже дать мне подходящее приданое. Зная это, князь Генрих поражал мое воображение, описывая жизнь в Силезии. У меня, говорил он, будут охотничьи собаки, украшения, замки, две камеристки, я буду каждый год ездить в Англию… и многое другое. Его слова звучали великолепно и романтично. Хотя тогда я этого не понимала, но меня просто покупали. И все же по прошествии многих лет я должна быть совершенно честна по отношению к мужу. Он не смотрел и никогда не мог смотреть на происходящее с моей точки зрения. Вместо жены, которая могла бы увеличить богатство его семьи, он женился на девушке без гроша. Бросив вызов освященным временем обычаям своей родины, он был готов все сделать сам, даже заплатить за приданое! Ничто не могло превзойти щедрости, с которой он обращался с членами моей семьи вплоть до конца войны и даже после нее. Снова и снова он приходил на помощь то одному, то другому моему родственнику. Об этом нельзя забывать. Даже когда его доходы значительно уменьшились из-за непомерных послевоенных налогов в Германии и конфискаций правительства Польши, он не позволял мне испытывать нужды ни в чем. Но я забегаю вперед, что, боюсь, свойственно всем женщинам.
