Прошло минуты полторы с того момента,
Хотя по ощущениям, будто вечность пронеслась.
Уже свободны руки Николая,
Тело товарища его из-под завала появилось.
Их привалило вместе, рядом, к каменной скале.
– Голова?!… – почти, что выкрикнул старик.
Он понимал и торопился:
«Чуть протяни немного, товарища им не спасти».
– Где голова?
– Ну, по халату судя, где-то здесь, – путник
Указал рукой.
– Тогда копаем дальше, – старик сильнее стал
работать.
– Вот голова! – отец нашел.
Все остальные продолжали,
Безостановочно сыпучий грунт кидать.
Однако путник не дышал, его лицо покрыто пылью.
– Его освобождайте первым, а я живой и ладно.
– Николай уже указывал другим.
Немного времени прошло,
Как путники вытаскивали тело.
Старик сам вылез из «воронки»,
На место ровное, туда, где положили молодого.
Припал к его груди, прислушался:
– Стучится вроде, сердце-то! – он радостно
сказал.
– Там, у меня в мешке! – старик показывал рукой.
Другие передали вещевой мешок.
Старик достал из недр пузырек.
Кусок халата оторвал
И терпкой жидкостью смочил, поднес паломнику,
– Но не было реакций молодого.…
Тогда плотнее к носу он прижал,
Спустя мгновения отпустил.
Тот поперхнулся и чихнул,
Открыл глаза непонимающие
И попытался осмотреться.
– Живой! – отец схватил за сына и начал
обнимать.
Там слезы радости катились
Из воспаленных старых глаз.
– Как хорошо, что ты вернулся!
– его отец уже рыдал.
– Да ладно, хватит! – Как баба причитаешь,
Радуйся уже, что сын живой, – осек его старик.
– Так осмотреть бы надо,
– отец опомнился сквозь слезы.
– Не торопись, сейчас…
– старик стал осторожно проверять.
– Лежи пока и не вставай,
– Со знанием дела он проверил шею, суставы рук и
ног.
Своими методами позвоночник посмотрел.
После глянул пристально в глаза.
Все говорило: Боги смилостивились над путником,
А небеса открыли для него дорогу.
– Да ты, дружок, счастливый!
Видать, рубах нательных, пара на тебе была,
Когда на этот свет родился!
– старший молодого подбодрил.
Путник приходил в себя.
Лицо и волосы, как пепел.
Остались белыми белки у глаз и зубы.
Он кашлять продолжал, не останавливался.
– А ну-ка, дай проверю ребра,
– старик ощупал аккуратно.
– Так делаю – не больно?
Тот отрицательно мотнул.
– Воздуха побольше набери, в себя вдохни
поглубже!
Паломник глубоко вдохнул,
На выдохе опять закашлялся,
Сплевывая грязную мокроту.
– Пускай, пускай: вот легкие прочистит и
задышит,
– успокаивал других старик.
– Ребра целы, крови вроде нет.
Ну, всё, почти готово. Как, не тошнит?
А голова не кружится? – еще раз уточнил.
– Нормально всё, – негромким голосом ответил
молодой.
Он приподнялся на ноги, – но голова вдруг
закружилась,
В глазах всё потемнело. Тело провалилось в
пустоту,
Лицо его ударилось о землю,
Сознание отключилось и померкло.
Неожиданно, для путника,
Легкость появилась на Душе.
Душа его «наружу вышла»,
Избавилась от ненавистной плоти,
Оторвалась как птица и воспарила ввысь.
Необычайность ощущений появилось:
Волнение, и страх,
И неизвестность, – немножко счастья и любви.
Так путник в небо «полетел»
И сверху увидал своих друзей.
Его недвижимое тело лежало на руках у старца.
Старик склонился к молодому,
Так он пытался что-то изменить.
Вокруг царил полнейший хаос, а снизу доносился
гул.
Его усиливало эхо
И разносило отраженный звук.
Участок, незатронутый стихией,
Остался где-то позади, но впереди он обрывался.
От сотрясения скала «ушла»,
С уступом вместе провалилась.
А вместе с ней тропа исчезла,
Разрушив многолетний путь,
