Восстание гроллов - страница 4

– Äntava somnitê šhasa, – словно проклятие прошипела она, и яркая вспышка озарила пространство. Илай, Нит и Джордана попадали на землю, словно гаджеты отключенные от питания.

Я сидела в его спальне, облокотившись о серую спинку кресла. В большие стеклянные двери проникал призрачный свет луны, такой же нереальный, как и бывший хозяин этой комнаты. Я до сих пор не могла поверить в то, что его больше нет. Потерять Илая, значило потерять смысл жизни. Вместе с ним я утратила часть себя, как будто кто-то беспощадно выдрал половину души, оставляя зияющую пустоту на том месте, где раньше жила любовь. Мы все лишились части себя, в тот самый день, когда Илай спас меня ценой своей жизни. Марина сделала все, чтобы растоптать наши сердца.

Я в очередной раз окунулась в тот самый злополучный день, когда мне казалось, что моя жизнь наконец-то стала идеальной, прижимаясь всем телом к парню, которого я любила. Которого люблю и сейчас, не в силах поверить в то, что мои руки больше никогда не коснуться его волос. Я никогда не почувствую жар от его прикосновений и не смогу ощутить вкус его поцелуя на губах. Я никогда не скажу ему, как сильно я его люблю и что он для меня значит. Он – моя жизнь, жизнь которой больше нет.

Прищур его игривых глаз, искренняя улыбка, острая линия смуглых скул – до сих пор стояли у меня перед глазами, разрывая сердце на клочки. Он погиб. Я должна была это принять… но не могла, продолжая жить им, дышать им. Продолжая верить вопреки всему, верить в то, что он где-то рядом со мной… хотя, может оно так и было. Когда-то он сказал, что всегда будет жить в моем сердце, неважно что произойдет, он будет во мне. Он был, оставаясь частичкой меня навсегда.

Дверь тихо скрипнула, в тьму пробрался лучик света и уверенно пополз к моим ногам. Послышались почти бесшумные шаги босых ног по деревянному полу.

– Я не мог тебя найти, – сказал Пьетро, присаживаясь в кресло напротив.

В полумраке черты его лица были почти не различимы, но я знала что он хмурится. Пьетро остался жить в доме, он, как и прежде, тренировал меня, хотя гораздо реже. Наши занятия, скорее, походили на сеанс психотерапии. Он все это время был рядом, помогая мне смириться с потерей. Пьетро молча смотрел в окно. Мы оба молчали. Все чего я хотела – побыть одной.

– Лила, – начал он неуверенно, – Нит и Джо собираются сходить в Меркурий* поужинать, я подумал, может ты тоже захочешь?

– Я не голодна, – ответила я вежливо. Есть на самом деле не хотелось.

– Ты достаточно просидела в четырех стенах, пора бы выбираться из добровольного заключения. Жизнь продолжается.

Я согласно кивнула.

– Ты прав Пьетро. Может, завтра сходим.

Он потер пальцами лоб, наклонился вперед положив руки на колени и вздохнул – тяжело, протяжно.

– Уже прошло много месяцев, пора возвращаться к жизни. Илай бы этого хотел, хотел чтобы ты жила дальше, – Пьетро поднял на меня темные, словно горький шоколад глаза, – разве не для этого он пожертвовал своей жизнью?

– Я пытаюсь! – резко перебила я.

К горлу подступил тошнотворный ком. Я сомкнула веки и сцепила руки, сжимая их до онемения. Пьетро ударил по самому больному, желая лучшего, но это не умоляло волны горя накрывшей меня с головой. Каждую минуту я укоряла себя в том, что именно я осталась в живых.

Я подошла к окну и распахнула его настежь. Сделала глубокий размеренный вдох, затем выдох и постаралась абстрагироваться от воспоминаний, думать о чем-нибудь кроме Илая. О лете, теплом песке, океане, но подсознание тут же связывало любую картинку с ним, словно я ходила по заколдованному кругу. Холодный осенний ветер врывавшийся в распахнутое окно не приносил облегчения, лишь могильный холод, заставляющий меня мелко дрожать. Я села на подоконник, поджала колени, обхватив их руками и больно прикусила нижнюю губу, запрещая себе плакать, уверяя себя: " Я буду идти дальше! Не смогу идти – буду ползти! "