Швед стоял в дверном проеме, наблюдая за Эммой. И осознав, что находка разочаровала ее, погрустнел.
– Не в этот раз. – Шепнул он. – И это не значит, что этот раз последний.
– Несомненно. – Пробормотала девушка, принявшись осматривать больного, как полагалось. Она уже не обращала внимание на шведа, пытаясь скрыть раздражение и отчаяние.
– Ладно, ты работай, а я утром загляну. – После чего скрылся в темноте коридора.
– Не в этот раз. – Шепнула девушка, стиснув челюсть. Сдержав слезы в глубине души. Она обещала себе, что пока не отыщет его, слезам не место на ее лице. А пока, работа, работа и еще раз работа.
***
Рассвет накрыл окрестности убежища, когда Эмма закончила с больным. Все скоро проснутся в общине, близко время первой трапезы. Но Эмма не была голодна. В последнее время она ела очень мало. А загружая себя делами и вовсе не находила на это времени.
Когда девушка закончила, в смотровой возник молодой смотритель. Высокий, худощавый, блеклый, как выбеленная стена.
Задача смотрителей, чуть проще, чем охраны и тем более собирателей. Дежурить посменно и следить за порядком в отведенной зоне убежища. Этакая охрана в общине и принеси-подай. Некоторые смотрители помимо дежурств состояли в бригадах собирателей или были в составе охраны. Но были и те, кто просто выполнял свою работу, не смешивая ее с более серьезной.
Замерев в дверном проеме, парень, бегло оглядел помещение.
– Мне сказать, что здесь есть больной! – На ломаном языке парень. Сам он был из бывших англичан и, кажется, очень гордился своим происхождением.
В общине было многонацие. Всяких полно. Говорили на любом языке, кои когда-то было. Но в основном на смешанном. Это смешение всех языков мира, когда-либо существовавших. Язык непонятный. Но на большом континенте почти все говорили на нем, от беженцев до мародеров. Лишь в Федерации был свой язык, чем-то схожий на смешанный. Отличие тем, что в федеративном присутствовали диалекты лишь тех стран, какие, объединившись в единое государство. Здесь же все между собой общались кому, как угодно, но в основном, что бы было понятней на смешанном.
– Верно, говорят, – спокойно произнесла Эмма, даже не взглянув на парня.
Не нравился он ей. И пусть Алиса тысячу раз была от него без ума, Эмма его недолюбливая. Парень был смотрителем и собирателем. Причем самым молодым. И это, как раз таки, и раздражало девушку. Не то, что парень был молод, а то, для чего именно он вступил в ряды собирателей. Не ради полезного дела, чтобы нести пользу общине, а ради собственных, корыстных целей.
Не смотря на нынешние времена, собиратели были и остаются элитой в общине. Воины, несущие жизнь. Они выходят на поверхность и несут все необходимое. Их подстерегает опасность и смерть на поверхности. А они, ценой собственной жизни идут на смерть, ради других. И так было раньше. А нынче каждый, кому не лень может стать собирателем и не ради блага, а ради того, чтобы стать этой элитой. Крутым, так, кажется, молодежь говорит. Любит нынешняя молодежь выделиться и пусть вот таким подлым способом, из собственных корыстных побуждений, вступая в ряды элиты. За частую не понимая, что подвергают себя опасности, а порой и товарища, с которым выбираются на поверхность.
По мнению Эммы, этот парень труслив и малоопытен, чтобы выбираться из-под мамкиной юбки на поверхность. И никакую пользу обществу не способен принести.
