«Думаешь, мы не знаем, что ты понимаешь по-английски? – злобно прошипел в ее мыслях недоброжелательный голос, похожий одновременно на голоса всех ее коллег по работе. – Вот теперь ты и впредь будешь возиться с американцами!»
Эдельвейс представила, с каким подозрением на нее будут теперь коситься сотрудники храмовой службы безопасности: ведь одно дело, переговоры с иностранцами через автопереводчик, фиксирующий каждое слово, другое – личное общение. Кто знает, что она там наговорит американцам в неофициальной беседе? А у нее не будет никаких шансов доказать, что в действительности говорить по-английски она не умеет, да и понимает с трудом. И теперь она будет под подозрением и под наблюдение храмовой службы безопасности… Не было печали!
И это, между прочим, могло поставить под угрозу выполнение задания. Но кто же ее заложил? У них что, действительно шпионы на кафедре? От этой мысли стало совсем нехорошо. Да, похоже, кругом шпионы…
Голос Сельмы вернул Эдельвейс к действительности.
– А вот когда я была молодой и патрулировала эти земли с овчаркой… – поддев на вилку ломтик ветчины, Сельма приготовилась пуститься в воспоминания о своей боевой молодости.
Лихая контрабандистка, в молодости ходившая на катере в весьма рискованные рейды, а в смутное время, вследствие знаний и опыта, призванная в народное ополчение, и снова ходившая на катере, только теперь на десантном, Сельма приосанилась, а Эдельвейс приготовилась терпеливо слушать о героических подвигах бабушки по поимке шпионов и прочих темных личностей в смутные дни… И неважно, что на самом деле Сельма патрулировала не эти земли, а совсем другие, те, что лежали значительно севернее Нижних Клонов, возле западного берега моря Нево. Там, где у семьи Акка был еще один загородный дом.
…Тем домом семейство Акка владело уже в течении нескольких поколений.
Дом находился в поселке, расположенном к северу от Парадиза, недалеко от шоссе, рассекавшего поселок на две неравные части. Вдоль шоссе, в нескольких метрах от обочины, тянулась полоса длинноплодного шиповника, достигавшего высоты человеческого роста. Шиповник служил в качестве живой изгороди, отделяющей картофельные поля от дороги. К дому от шоссе вела наезженная дорога, проходившая между картофельных полей.
Дом был развернут передним, восточным фасадом к склону горы. Со стороны заднего фасада, обращенного на запад, к шоссе, был разбит сад. С северной стороны дома простиралось большое поле, с южной стороны примыкавший к дому небольшой огород доходил до длинного одноэтажного строения. Этот барак под низкой двускатной крышей когда-то гордо именовался базой отдыха и использовался по назначению, но давно уже был заброшен. Между базой отдыха и шоссе располагался еще угольный склад. Больше никаких строений вблизи не было.
Такое удобное расположение и отсутствие соседей и определило дальнейший принцип использования дома.
Возвышавшийся над Реющим склоном дом был развернут передним фасадом к низине. В нескольких метрах от крыльца равнина обрывалась, уходя вниз крутым склоном, поросшим полевым разнотравьем. С гребня склона открывался захватывающий вид на затянутую сизой дымкой низину, в центре которой вздымался поросший соснами холм, у подножья которого с одной стороны между деревьев темнело небольшое озерцо под названием Лужа, а с другой стороны вдалеке за холмом блестела поверхность огромного Чайкина озера.
