Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - страница 15

14 февраля

Все разговоры о нашем ударе на прорыв совершенно неточны. С севера граница котла с ужасающей быстротой отходит назад, а на юго-востоке едва-едва продвигается вперед. Русские, которые буквально наступают нам на пятки, уже на рассвете сегодняшнего дня вошли в Корсунь. Село Новая Буда необходимо удержать во что бы то ни стало, оно станет краеугольным камнем нашего рубежа развертывания для удара на прорыв. Если враг отобьет Новую Буду, ему надо будет пройти только 6 километров на запад, чтобы уничтожить все сосредоточенные у Шендеровки войска.

Солдаты в своих насквозь промокших зимних шинелях, покрытых слоем грязи, бесконечно устали. Еды почти нет, пьем воду из канав. Согреться и обсушиться можно только у костров из сухой кукурузы. Плюс ко всему – страшнейшая душевная усталость.

Погода меняется, дождь перестал, но ветер завывает, холод пронизывает до костей.

15 февраля

Шендеровка, наш путь к спасению, после трех дней и двух ночей боев наконец-то оказалась в наших руках. Но русские постоянно преследуют нас от Корсуни.

Хуже всего обстоит дело с едой. У нас уже нет ничего, вообще ни кусочка еды, последние запасы мы съели еще в Корсуни. Уже три дня люди, забывшие про сон и трясущиеся от холода, не получают никакой еды, ни горячей, ни холодной, и живут только тем, что у них есть при себе.

По дороге мы разместили раненых в одном из колхозов, превратив его в полевой лазарет. Во время обстрела туда попал реактивный снаряд «сталинского органа», и несколько дюжин раненых превратились в одну кровавую кашу. Уже несколько дней и ночей более 1200 раненых, которых войска увозят с собой, лежат под открытым небом в телегах с сеном, которые были реквизированы в деревнях. Промокнув до костей под дождями прошлой недели, они теперь замерзают под брезентом, покрытым снегом. Почти не слышно ни слез, ни стонов, многие уже отчаялись просить о чем-либо. Когда кто-нибудь из них умирает, то равнодушные возчики из русских добровольцев снимают его и кладут рядом с дорогой, новый раненый занимает его место. Все медикаменты закончились, бинтов тоже нет. Врачи делают все, что в их силах, но помочь почти ничем не могут. Тем не менее они делают все, чтобы очистить совесть.

Враг поджимает нас с севера и стоит уже в трех километрах от Шендеровки…»

В этот день, 15 февраля, было принято окончательное решение. Поскольку своевременного деблокирующего удара III танкового корпуса можно было уже не ожидать, командующий группой армий «Юг» фельдмаршал фон Манштейн отдал приказ идти на прорыв. Он отдал этот приказ самостоятельно, не обращаясь в штаб-квартиру фюрера, чтобы с самого начала исключить всякие возражения. В тот же день штаб 8-й армии передал приказ Манштейна по команде дальше и в 11.05 радировал в котел: «Способность к действиям III танкового корпуса ограничена по погодным условиям и недостаточным снабжением… Группе Штеммермана осуществить собственными силами решающий прорыв на Журжинцы – высоту 239 двумя километрами южнее. Там идти на соединение с III танковым корпусом».

Приказ был ясный и четкий. Однако в нем уже таились зачатки будущей драмы – поскольку, будучи в котле, генерал Штеммерман воспринял приказ таким образом, что он должен своими силами в ходе прорыва овладеть и господствующей высотой 239 – а это было не так.

В сердцах окруженных в котле людей снова загорелась надежда. Решающий приказ был получен, обросшие бородой, перепачканные грязью солдаты посветлели лицами. Уже три недели, будучи в окружении, они вели оборонительные бои, лежа в грязи под дождем и снегом, доедая последние крохи продовольствия. Теперь пробил час освобождения. Увы, они не знали, что подошедшие для их деблокады танковые соединения остановлены врагом и грязью и полностью утратили свою ударную мощь.