– Какой кейс, что вы несёте?!
– Не нервничайте, Альберт Васильевич. Вы же опытный человек, бывший сыщик. Разумеется, я всё проверил. Вы – единственный человек, который мог оказаться в момент аварии поблизости. Все остальные, а я проверил две дюжины из тех, кто пересекал границу примерно в то же время, остались ждать рассвета прямо у терминала. Вы единственный, кто не побоялся, как и мои охламоны, ехать по темноте дальше. И по времени всё складывается так, что вы обязаны были видеть аварию. И когда вернулись вы из Германии, вы впервые за всё время не побежали сразу в офис, а неизвестно где провели весь день. Якобы грибочки собирали. А какие в это время грибочки?
– Свинушки…
– А, бросьте вы. Из-за свинушек хозяин фирму не бросит… Вот вы отпираетесь, значит, деньги у вас. Прятали вы деньги, а не свинушки – тьфу, гадость! – собирали… Вернуть надо денежки-то.
– Ничего не понимаю… О чём вы. Ну, ехал я из Бреста, правда. Без единой остановки. Никакой аварии нигде не видел. Трасса вообще мёртвая была. В обе стороны.
– Вот то-то и оно, что мёртвая. Кроме вас никто больше не мог подобрать тот кейс.
– Да не видел я никакого кейса!
– Очень даже видели. Вот полюбуйтесь…
«Крестоносец» достал из-под стола несколько больших фотографий. На них можно было разглядеть не очень чёткие следы автомобильного колеса.
– Вот видите. Здесь след экстренного торможения и остановки. Вот в пыли просматриваются контуры прямоугольного предмета, по размерам точно соответствующего тому самому кейсу. А вот здесь просматривается рисунок протектора. Такой же протектор, как и на колёсах вашего «мерседеса».
– Да! Место происшествия осматривал и протоколировал явный дока. Это же было на расстоянии не менее сорока метров от горящей машины. Я моментально признал в душе своё поражение. Это была занесённая слоем пыли и грязи обочина. Вот на ней следы-то и отпечатались. Хоть и не очень чёткие, но рисунок протектора, тем не менее, вполне узнаваем. Вполне возможно, что следы на обочине сохранялись долго – кто будет наезжать на обочину? И сделаны эти снимки наверняка при повторном осмотре, когда «крестоносец» убедился, что кейса в машине во время пожара не было.
– И сколько тысяч других колёс имеют такой же протектор?
– Всё. Разговор этот смысла не имеет. Ставлю вам ультиматум. Или вы отдаёте мои деньги назад, или я отправлю вас и заодно вашу Лидочку в рай. Оба вы без больших грехов, и ждёт вас вечное блаженство в раю.
– Да побойтесь же Бога!
– А я и боюсь. Вот и крест чудотворящий всегда со мной. И построил я Господу нашему, да святится имя его, уже три храма. И всегда, как согрешу, обязательно покаюсь. Вот и вас убить велю, а сам во всех трёх храмах за вас же и помолюсь, и покаяние принесу. Бог мне и простит, он милостив, господь-то наш. А гордыню он не любит. Лидочка-то точно в рай попадёт, а вот насчёт вас есть у меня сомнения.
– И не страшно вам такую напраслину нести. Невинных ведь людей убить хотите.
– Ну и что? Ну, невинны, так невинны. Ошибиться каждый может. И я могу ошибку совершить. А мне ведь всё равно. Короче, вот вам выбор: или вернуть деньги, или погибнуть, а заодно и красивую женщину загубить. Ну а, если нет у вас денег, то, значит, вам не повезло.
– Да как же так можно?!
– Можно, Альберт Васильевич, можно. Я, между прочим, реалист. Совпадение времени, рисунка протектора, внезапного отклонения от привычек, да и шмон ведь вас не обескуражил. Ждали вы его и не удивились… Значит так. Вы сейчас в шоке. Даю вам тридцать минут на размышление. Через тридцать минут вы или подписываете себе и Лидочке смертный приговор, или говорите, где деньги. Премии с тех денег вы не получите. Если бы вы сами дали объявление, что де нашёл нечто интересное тогда-то, я бы откликнулся и вас отблагодарил. Стольник бы вам отстегнул, это уж точно. А так нет. Только что жизнь и подарю. Вы тут посидите, Малыш вас покараулит, а я пойду ноги разомну.
