Я вернул пистолет в исходное состояние, поставил его на предохранитель и начал сортировать пачки банкнот. Странным образом я не испытывал упоения от такого занятия. Какая-то смутная тревога охватила меня. Надо срочно избавиться от раскуроченного кейса! После недолгого размышления я решил выбросить его в мусорный контейнер. Сегодня-завтра содержимое контейнера окажется на огромной городской свалке, и тогда этот след исчезнет от потенциального охотника навсегда. В крышке кейса были два клапана для бумаг, и я машинально их проверил. За одним клапаном что-то было. Польский паспорт на некоего Вальтера Ковальского, немецкий паспорт на того же субъекта, но уже по имени Вальтер Шмидт, и один чистый бланк немецкого паспорта. Вот и ещё один признак принадлежности Вальтера к социальной группе бандитов. Лицо Вальтера показалось мне знакомым. Где же я его видел?
* * *
Я быстро вспомнил, где я видел этого поляка и немца одновременно. Хотя какой он поляк или немец? Паспорта явно липовые. Это было четыре года назад – в девяносто третьем. Я возвращался после неудачного вояжа в Германию домой и, проехав Познань, остановился на ночь на какой-то заправке. Меня разбудил стук в стекло. Этот самый Вальтер на чистом русском языке просил показать дорогу на Краков. Спросонья я не врубился и не сообразил, что я не в Германии и что наступило время держать ухо востро. Я запустил Вальтера в салон своего новенького грузового микроавтобуса «пежо» и только собрался раскрыть карту Польши, как он коротко и ясно объяснил мне, что ему в Краков не надо, ему нужно всего-навсего триста марок «дорожного сбора». В это время откуда-то появились трое хмурых молодых людей – слева, справа и спереди. Прикинув шансы за и против, я понял, что если даже я и выйду победителем в предстоящей битве, ущерб моей машине будет больше чем на триста марок. Со мной была сапёрная лопатка производства Минского опытно-механического завода №1, и в рукопашной всей четвёрке крепко бы не поздоровилось, но я вполне допускал, что стоящий у левой двери ублюдок с правой рукой за пазухой мог бы противопоставить аргумент посерьёзнее моего: лопатка моя стрелять не умела.
Получив мои кровные денежки, меня отпустили с миром, и был я этому весьма рад, понимая, что всё могло бы быть и хуже: тот пресловутый Вальтер мог бы попросить и тысячу марок. Тем не менее, я уже тогда желал этому Вальтеру и его ассистентам все мыслимые и немыслимые несчастья. От злости у меня пропал весь сон, и я без остановки докатил до границы.
Вот мы и снова встретились. Будь я хоть немного верующим, я бы не сомневался, что два моих проклятья в адрес Вальтера переполнили чашу терпения некоей высшей инстанции, и та решила исполнить моё пожелание, послав проклятого прямиком в ад. Попутчик или попутчики Вальтера, видимо, тоже были кем-то прокляты и последовали тем же маршрутом. Так размышлял я, находясь на пороге обращения в какую-нибудь религию.
Я порвал заполненные паспорта и положил их обрывки назад за тот же клапан крышки.
* * *
Между тем где-то негромко заиграло радио. Народ начал помаленьку просыпаться. Я сунул раскуроченный кейс в рваный мешок, завалявшийся на балконе, и спустился вниз. Открыв дверь на контейнерную площадку под мусоропроводом и распугав стайку крыс, стремительно рванувших непостижимым образом вертикально вверх по стенкам, я опустил мешок в наполовину заполненный контейнер. Не успел я закрыть дверь, как в контейнер с шумом вывалилась куча малоаппетитных отбросов чьей-то кухни. Скоро контейнер будет полный, и поедет «дипломат» вместе с обрывками паспортов почившего Вальтера в последний путь.
