Стоя на носовом мостике, капитан Алехин поднес бинокль к глазам и наблюдал за этими грандиозными проводами. Лица, лица! Сотни и тысячи лиц, ни одного не упустить!
Между балками, на подъемниках, на палубах, на крышах прогулочных кают, в окнах кают – везде мелькали лица, и еще больше лиц.
Среди них капитан изо всех сил старался найти то единственное лицо, которое было у него в памяти. Лицо, которое он пытался найти, было, без сомнения, достойным лицом инженер-лейтенанта Гречко.
Капитан Алехин держал бинокль у глаз и оставался неподвижным, как статуя. Внезапно он зарычал. Рука капитана с биноклем задрожала. Он поспешно сфокусировал бинокль.
В третьем окне от баржи в квартире рабочих на третьей палубе воздушного острова лицо с забинтованной головой выглядывало из-за плеч мужчины и женщины в колоколе.
Сердце капитана внезапно забилось.
Алехин пристально смотрел на то лицо, пока оно не превратилось в пятно. Затем, желая видеть более четко, он перефокусировался, но как только он это сделал, увидел, что лицо исчезло из окна.
Сколько бы раз он ни наводил на то окно свой бинокль, лицо больше не попадало в поле зрения.
– Черт.
Капитан Алехин опустил бинокль и вздохнул.
«Показалось, что мужчина с повязкой на голове, который смотрел на меня, похож на Гречко, но мне же показалось? Трудно представить Гречко среди всех этих мужчин и женщин в каютах рабочих. Вряд ли… Вряд ли».
Капитан Алехин говорил про себя с такой тяжестью, как будто его вот-вот стошнит.
Бетонное сердце быстро набирал скорость.
Капитан Алехин смотрел вслед улетающему острову, удаляющемуся на юг, а его грудь вздымалась от боли.
Таким образом, дело об исчезновении инженер-лейтенанта Гречко осталось нераскрытым и констатировано в «дурной книге», где фиксировалось все, за что можно получить мощных тумаков.
Тень летающего острова становилась все меньше и меньше.
Больше ничего нельзя было сделать.
– Дежурный офицер! – подбежал пухлый матрос и быстро поднял руки в приветствии. Это был Мандаринов. Его лицо выражало необычное напряжение.
– Чего такое?
– Я не вижу старшего матроса Патрушева! – сказал тот. – Не знаю, важно ли это, может, чинит что-нибудь, но я решил, что должен сообщить дежурному офицеру.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – укорил капитан. – Патрушев – это тот моряк, который присматривал за Гречко?
– Да, капитан. И его нет.
Алехин удивился, но тут же проявил сдержанность.
– Сейчас буду, – сказал капитан. – Иди к своим.
Мандаринов напрягся.
– Дежурный офицер. Я был бы признателен, если бы вы не упоминали то, что я сказал.
– Это еще почему? – спросил Алехин.
– Тут такое дело, сложно объяснить, просто могу я вас попросить забыть о том, что именно я об этом рассказал?
– Странный ты, – Алехин окончательно смутился. – Если это так важно, хорошо. А теперь иди, позже подойду.
– Большое спасибо, – сказал Мандаринов и побежал к входу.
Капитан Алехин сообщил старпому о новом инциденте и немедленно отправился в эскадру матроса Патрушева.
– Я слышал, что матрос Патрушев исчез, – сказал капитан Алехин.
– Капитан! – сказал один из солдат. – Я только что достал мешок с одеждой Патрушева, осмотрел его и нашел эту предсмертную записку.
– Что, предсмертная записка? – Алехин быстрым шагом подошел к солдату. Он выхватил лист из рук и увидел, что оно было написано на листе канцелярской бумаги простым спокойным почерком.
